Джулия и акула - стр. 5

– По хрусталику?! – В голове у меня будто раздвинулись какие-то рамки, я постаралась запомнить факты, чтобы потом вписать их в записную книжку. – Нет, ну эти учёные вообще сумасшедшие!

Мама поморщилась. Она не любила это слово. Сумасшедшие, говорила она, – это просто люди, которых не понимают другие люди.

– Отнюдь.

– А как это акулы столько живут?

– Медленно, – ответила мама. Ветер бросал волосы ей в лицо, она их не откидывала. Обычно мама завязывала хвост, но в тот день нет, это я точно помню. Потому что за кольцами волос лица её было почти не видно, я ещё подумала: как жрица из какой-нибудь легенды, сейчас начнёт предсказывать будущее.

– Медленно? – Я наморщила нос. – То есть?

– То есть они медленно двигаются, медленно стареют. Будто обманывают время. За год они вырастают всего на один сантиметр. Знаешь, сколько это? – Она показала двумя пальцами, почти сведя их вместе. – Почти нисколько.

– Как ты думаешь, а я долго проживу? Я же быстро расту.

Мама рассмеялась и притянула меня к себе. От неё пахло морем, резиной дождевика и мясными рулетиками.

– Долго-предолго.

– Ну ма-ам! – Я притворилась, будто вырываюсь, хотя на самом деле ничуточки не возражала, что мама меня обнимает. А потом раздался гудок.

Когда все машины въехали, паром так осел, что я старалась не смотреть на воду. И уткнулась в свою жёлтую записную книжку – просто чтобы не думать про то, как мы все сейчас потонем. Книжка была у меня уже больше года, я с девяти лет записывала в неё всякие факты о морских существах. Я открыла новую страницу, сверху написала заголовок: ГРЕНЛАНДСКИЕ АКУЛЫ. А под ним – про хрусталики и про мягкие позвонки.

История не самый мой любимый предмет, но всё равно, что-то я из неё помню и, значит, понимаю, что та акула родилась раньше Наполеона. И раньше Моцарта, про которого мисс Бреймер нам рассказывала на музыке. А Наполеон с Моцартом жили реально давно.

Между серым морем и серыми тучами показалась деревня Белмонт – вдоль берега тянулись приплюснутые серые дома. Я ничего не имею против серого. Мои самые любимые животные, после Лапши, – серые тюлени. Но всё равно как-то сразу стало понятно, что солнечный Корнуолл остался далеко позади, а тут только Анст с дождём, хоть и всего на одно лето, – от этого внутри у меня стало неуютно.

Потом мы опять ехали на машине. Все молчали, даже Лапша – интересно, думала я, она чувствует то же, что и я? Из деревни вглубь острова вела только одна дорога, машины по очереди с неё съезжали и укатывали, кому куда надо, впереди нас остались только две машинки, но потом и они свернули направо, а мы, на развилке в конце дороги, – налево, как было указано на схеме, которую перед отъездом папе прислали с работы. Дальше никаких дорожных знаков уже не было, одни кочки с рытвинами.

Дождь барабанил по крыше машины, как папа, когда ждёт какого-нибудь срочного имейла, – пальцами по столу. Но мамино окно всё равно было приоткрыто, в него влетал дождь вместе с запахами грязи и травы.

– Мы точно едем куда надо? – спросил папа.

– А больше тут некуда. – Мама помахала распечатанной схемой. – Видишь: от Белмонта прямо, на развилке налево и дальше, никуда не сворачивая, до самого Аффл-Джента.

Ага, вы не ослышались, такое вот название у маяка: Аффл-Джент. И это ещё ничего, соседний – вообще Макл-Флагга. Так что могло быть и хуже.