Джентльмен и вор: идеальные кражи драгоценностей в век джаза - стр. 51

Миллионы жены позволили Донахью перейти от биржевой игры на новый уровень – попытать счастья за рулеточным столом. Он сделался завсегдатаем в одном из клубов Палм-Бич, где, как поговаривали, однажды просадил девятьсот тысяч долларов всего за одну зиму. Чтобы контролировать расходы мужа во время полосы неудач, Джесси договорилась с руководством клуба, что ему установят лимит и будут просить покинуть заведение по достижении определенной суммы проигрыша.

У Джесси Донахью имелась собственная страсть – драгоценности. И страсть эта – вместе с мужем-игроком – сжирала довольно солидные куски ее богатства. Она заказывала и покупала готовые дорогие украшения, предпочитая не держать их в сейфе, а выставлять напоказ. Появлялась на публике «разряженная, как принцесса, – в ошеломительных модных одеждах и усыпанная драгоценностями». Нью-йоркские газеты разместили множество фотографий с одного светского раута, где она – в огромной сверкающей тиаре, достойной блистать в лондонском Тауэре. «Нью-Йоркер» однажды с сарказмом назвал ее коллекцию «фамильными сокровищами Вулвортов».

Потом началась история с ожерельем. «Моя жена всегда любила жемчуга», – сказал как-то раз Донахью, и это он еще мягко выразился. Чета на протяжении почти десятилетия собирала розовые жемчужины. «Как только нам попадалась жемчужина, совпадавшая по оттенку с теми, с которых мы начали, – объяснял он, – мы тут же ее покупали». Считалось, что некоторые из них некогда принадлежали персидским царям. К 1925 году они собрали нитку из пятидесяти двух жемчужин, и Джесси Донахью носила ее не снимая – за обедом, за ужином, даже на заднем сиденье лимузина во время ежедневной автомобильной прогулки по городу. В Париже они тем летом нашли еще две жемчужины, идеально сочетавшиеся с остальными и достаточно крупные, чтобы стать главными элементами композиции. Их прислали в Нью-Йорк и 29 сентября доставили в «Плазу». В тот же день после обеда Джесси пошла к Картье на Пятую авеню, чтобы там их добавили к ее ненаглядному ожерелью, стоимость которого в результате выросла до четырехсот пятидесяти тысяч. Супруги оказались почти в одной лиге с Косденами, обладателями прославленных жемчугов Флетчера.

– Что ж, – заметил Донахью жене, когда они любовались новыми жемчужинами. – Полагаю, ожерелье завершено.

Это было накануне. А сейчас Бэрри стоял, прижавшись спиной к входной двери и прислушиваясь к голосам. Разговаривали две женщины, одна из них порой смеялась. Бэрри не мог разобрать, о чем они говорят.

Общий ключ он раздобыл у одного бывшего портье «Плазы». Бэрри нанял подельника, чтобы тот наблюдал за отелем и фиксировал передвижения супругов и их прислуги. Он ожидал, что в это время никого не застанет.

Как быть? Выскользнуть назад в коридор с пустыми руками? Или продолжить начатое, рискуя быть пойманным? Если его припрут к стене, он сможет выхватить револьвер, который обеспечит ему прикрытие для побега. Не прошло и секунды, и он принял решение – метнуть все же кости, поставив на то, что успеет обнаружить камешки раньше, чем кто-нибудь успеет обнаружить его самого.

Комнаты в «Плазе» соединялись дверями, давая возможность создавать апартаменты любой величины и конфигурации – как для кратковременных постояльцев, так и для тех, кто планирует оставаться здесь подольше. Однако эта концепция подразумевала наличие в каждой комнате еще одной, дополнительной двери – в главный коридор. Шесть комнат в апартаментах Донахью располагались буквой L, окна восточной стороны смотрели на Пятую авеню, а окна южной – на 58-ю улицу. Гостиная, куда проник Бэрри, была центральной, угловой комнатой. Спальня и ванная Джесси находились в той части, что выходит на 58-ю, то есть справа от Бэрри, а комнаты с окнами на авеню занимал ее муж.