Джентльмен и вор: идеальные кражи драгоценностей в век джаза - стр. 35
В Ардсли ассоциация владельцев недвижимости возродила комитет общественной безопасности, созданный покойным Генри Грэйвзом после серии подобных краж в 1922 году. Местным жителям выдали разрешения на ношение оружия, и они – предупредила вероятных воров «Йонкерс Стэйтсмен» – были «полны решимости воспользоваться им без всяких колебаний». Каждый раз, когда жену одного из домовладельцев Джона Уилера будил какой-нибудь звук, тот, вооружившись армейским кольтом и фонариком, отправлялся осматривать дом – что не помешало преступнику однажды умыкнуть все их сокровища, пока они танцевали на благотворительном вечере. Всем раздали полицейские свистки. В некоторых усадьбах установили прожекторы и сигнализацию. Жители организовали ночные патрули и получили полномочия арестовывать любого чужака, который не сумеет объяснить, что он здесь делает. «У нас уже был подобный опыт в прошлом году, и мы справились, – заявил представитель Ассоциации владельцев недвижимости. – Справимся и в этот раз».
Однако в первые месяцы 1924 года «вор с лестницей» все еще орудовал. Среди жертв оказался член комитета общественной безопасности, руководитель телефонной компании Генри Брукс – однажды мартовским вечером, пока он ужинал с женой Кларой, из спальни на втором этаже вынесли украшения на тысячу долларов.
Представитель ассоциации, который хвалился тем, как эффективно им удалось в 1922 году отвадить вора, ошибался. Кражи прекратились просто потому, что с апреля по ноябрь Артур Бэрри сидел в коннектикутской тюрьме. Полиция и окружная прокуратура Уэстчестера в итоге сопоставили факты и пришли к выводу, что именно Бэрри в начале 20-х спланировал и осуществил большинство, если не все «лестничные кражи» в Йонкерсе, Ардсле и соседних городках.
Но в Уэстчестере улов зачастую был довольно скромным. Порой Артур вылезал из окна, положив в карман драгоценностей меньше чем на тысячу – при том, что от скупщика получит лишь часть. Бэрри – который теперь представлялся Артуром Гибсоном, или доктором Артуром Дж. Гибсоном, если возникала необходимость назваться полным именем или выглядеть солидно, – решил искать клиентов побогаче. И его охотничьи угодья раздвинулись до роскошных усадеб, рассыпанных вдоль Северного берега Лонг-Айленда.
«Казино Центральный парк» – изящное уединенное место – ресторан неподалеку от входа в парк с Пятой авеню и 72-й улицы, в готическом стиле, с увитыми лозами стенами и четырьмя обеденными залами: «Кафе о Ле», оформленным как парижский уголок, «Синим залом», декорированным в эбеновых, золотых и, разумеется, синих тонах, «Перголой», где столики стояли под навесами из голубого и темно-желтого шелка в окружении решетчатых перегородок и пальм в горшках, и, наконец, «самым затейливым из них», по мнению «Нью-Йорк Таймс», – «Залом Людовика XVI», где посетителя встречали панели, украшенные веджвудским фарфором, трио массивных канделябров и дверные проемы, обрамленные в помпейском стиле зеленой драпировкой. Бэрри предстояло выбрать один из четырех.
«Казино» – этим словом задолго до появления игорного бизнеса называли парковые постройки павильонного типа, – словно магнит притягивало светских львиц Нью-Йорка. Туда стекались элегантные дамы в огромных шляпах от солнца и длинных узорчатых платьях с оборками. За ланчем и чаем они болтали о том о сем, делились сплетнями. За фоновую музыку отвечал камерный ансамбль под управлением бывшего концертмейстера Бостонского симфонического оркестра. Некоторые из посетительниц, несомненно, обратили внимание на привлекательного, хорошо одетого мужчину под тридцать за столиком у стены. Он выделялся на общем фоне. Хоть ресторан, открытый в 1860-х под названием «Салон отдохновения для дам», и перестал служить пристанищем для женщин, решивших в одиночестве прогуляться по парку, но все же летним днем мужчина был здесь редким гостем.