Дылда - стр. 9
Сказано это было столь рассудительно и с таким спокойным видом, что у меня мурашки побежали вдоль позвоночника. Как будто речь шла о разделке туши добытого лося или кабана. Я дернулась, порываясь встать и выпучив на хозяина коттеджа полные ужаса глаза.
– Вы что?! Как это расчленить?!! За что?!!
А Барханов поднял с пола стул, поставил его перед собой, развернув спинкой к себе, расстегнул пиджак и сел, сверля меня изучающим взглядом.
– Что, расчлененка не устраивает? – с ноткой сочувствия в голосе поинтересовался он. – Тогда рассказывай: кто такая и зачем влезла в мой дом?
– Я Саша Земляникина, волонтер из собачьего приюта «Четыре лапы». Мы с подругой приходили к вам в офис два дня назад. Помните? – Уловив едва заметный кивок Барханова, я принялась торопливо оправдываться: – Мы у вас денег просили на нужды бездомных животных, но вы отказали. Вот тогда я и решила залезть к вам в дом и снять репортаж для моего блога. Я веду блог на Ютубе про жизнь нашего приюта. Правда, там я под ни́ком Саша Стар. Хотела рассказать подписчикам, как живет богатый человек, бессовестно отказавшийся помочь несчастным животным. Ну, чтобы вам стыдно было…
– Стыдно?.. Мне?! – изумленно поднял брови Барханов. – За что стыдно?.. За то, что не дал с налета денег неизвестно кому, неизвестно за что и неизвестно для чего?.. Нет, Земляникина, ты не Саша Стар, ты Суперстар!
– А не надо было жадничать! – выпалила я, тут же пожалев об этом. О, язык мой – враг мой!
– Деньги любят счет! – назидательно произнес Егор Сергеевич, вытянув указательный палец и тыкая им в мою сторону. – Кстати, о деньгах. Надо бы прикинуть причиненный материальный ущерб.
С этими словами он встал и принялся расхаживать по комнате, с деловым видом осматривая разрушения и подсчитывая вслух:
– Итак. Портьеры итальянские – две штуки, по пять тысяч рублей каждая. Плюс карниз польский – еще восемь тысяч. Плазменная панель с диагональю пятьдесят дюймов, японская, – восемьдесят пять тысяч! Ай, какой был хороший телевизор! Сковорода тефлоновая, французская, – наклонился и поднял с пола валяющуюся сковородку, – пять тысяч рублей.
– Не преувеличивайте! – воскликнула я с возмущением. Терпеть не могу, когда врут! – Сковородка отечественная и красная цена ей полторы тысячи!
Барханов пропустил мимо ушей мой выкрик и медленно подошел к поцарапанному журнальному столику.
– Ваза фарфоровая, китайская, старинная, эпоха династии Мин… – Он поднял с пола осколок и, вертя его в руке, печально вздохнул: – Даже страшно произнести ее стоимость.
– Серьезно?! – ужаснулась я и заерзала на месте, чувствуя, как из-под ног моих ускользает опора. – Правда, что ли, династия Мин? Вы меня разыгрываете!
– До шуток ли мне сейчас, Земляникина? Ты не вазу, ты сердце мне разбила! Ну да ладно, ваза все равно бесценная, так что ее стоимость великодушно учитывать не будем. Обойдемся тем, что остается. А что у нас остается? У нас остается около ста двадцати тысяч с учетом стоимости услуг клининговой фирмы, которой придется наводить тут порядок. Так что, Саша Суперстар, ты мне должна сто двадцать тысяч в отечественной валюте.
Егор опять уселся на стул и с видом бухгалтера, успешно подбившего баланс, смотрел на меня. У меня же похолодело в животе: и где я возьму такие деньги?.. Те сто двадцать тысяч, что у меня были, я отдала Елене Васильевне для поддержания штанов, то есть, чтобы не дать загнуться нашему приюту. А больше у меня не было, и взять было негде.