Дьявольский полдник. Петербургская пьеса - стр. 4
К у п е ц. Божье знамение в сем видели.
Т е л у ш к и н. Ежели по темечку кому треснет?
В а л е н ю к. А что же Бокману… подряда не дали? Работа немецкая – уж не чета нашей.
Т е л у ш к и н. Ну уж сразу – «не чета»… Порядков ён здешних не знал. Откатил бы соборному-то, а то и самому господину Сукину, глядишь – и дали бы.
К у п е ц. Ты, что ли, откатил? Догадки-то придержи свои!
Т е л у ш к и н. Дешевизной я осилил. Токмо на анструмент и материал запросил. Одну тышшу четыреста семьдесят один рупь ровным щётом. Как сейчас помню. А в залог оставил свою собственную жизню. Больше ведь нечего. Брюхо да руки – иной нет поруки, как у нас артельщики говорят. Коли навернусь – заройте, мол, Телушкина Петра Михайловича во рве крепостном, да и дело с концом… (В а л е н ю к у, понизив голос.) С собой нету ли чего-нить?
К у п е ц. Кровельщик… Чужу кровлю кроет, а своя текёть. Послали уже, сиди.
Т е л у ш к и н. К-хм, гр-м… Да. (Молчание.) А вы, я извиняюсь, кем будете?
В а л е н ю к. Валенюк, Аристарх Осипович. «Петербургский Меркурий». Культура, искусство, моды… Литературные критики.
Т е л у ш к и н. А-а… Ну-ну. (Пауза.) Неурожай, слыхать, в Расее-то?
В а л е н ю к. Пушкин, Александр Сергеевич, в беседе со мною намедни так блеснул: «Время бедное и бедственное». (К у п ц у.) Каково-с?
К у п е ц. Лихо… сказано.
В а л е н ю к. И прибавьте – двоесмысленно-с! Какова метафора! Талант, станем говорить, хоть ныне и дремлющий – все талант!
Т е л у ш к и н. Так…
В а л е н ю к. В подтверждение каламбура-с первый наш поэт поведал мне об явлении странном и зловещем. Вообразите, в доме придворной конюшни стулья пляшут по ночам, рюмки со стола сами кидаются в потолок.
К у п е ц. С нами крестная сила!
В а л е н ю к. Сии мистические знаки суть предвестие бед и потрясений ужасных. Ученые астрОномы докладывают: к Земле летят два огромных небесных тела.
Т е л у ш к и н. Со всем прибором сатана…
В а л е н ю к (торжествующе). Полицейское дознание результатов не дало! Никаких следов!
К у п е ц. Водою бы святою окропить.
В а л е н ю к. Явились и попы – не помогло! Танцуют мебели, да и все тут.
Т е л у ш к и н (осторожно). А чёртики по полу не бегають? Я-то вижу другой раз…
К у п е ц. Тьфу! Рюмкой пить надо, а не стаканом! Господин журналист писать про тебя собрался, оставить, понимашь, начертание еройской жизни, а ты ему – про чертей… От облом…
В а л е н ю к. И еще происшествие, господа: на балу у княгини Барятинской вышел скандалёзный казус – молодой Мещерский, гвардии поручик, в одночасье предстал перед дамами в натуральном, станем так говорить, естестве.
К у п е ц. Это как?
В а л е н ю к. В один секунд сделался совершенно голым-с! То есть абсолютно!
Т е л у ш к и н. К-хм, гр-м…
В а л е н ю к. Вообразите: при исполнении мазурки с него мгновенно слетели все одежды! Даже исподнее! И растворилось на воздухе! Несчастный поручик, сего не заметив, продолжил скакать по залу, выделывая оригинальные па и сотрясая всем, что мужчине, я извиняюсь, иметь положено-с!
Т е л у ш к и н. Га-а-а!
К у п е ц. И ну!
В а л е н ю к. Дочь княгини, натурально – в обмороке, дамы визжат, кричат караул, а старая, пардон, хрычовка, представьте, громогласно трубит: «Зачем караул? Не надо караул. Пусть и далее пляшет!»
Рассказывая о происшествии, В а л е н ю к встает, огибает стол, приближается к Т е л у ш к и н у и внимательно рассматривает его в лорнет.