Дьявол тоже носит форму - стр. 8
— Уже поставили. Мнения разделились, но большинство голосует за то, что ты и недели рядом с ним не выдержишь.
То, что рядом с ним — охотно верю. Вот только Булатов по-прежнему не имел ко мне никакого отношения. С кем я учусь, черт возьми?
— Ну, а ты на что поставила? — мне правда было интересно.
Мы с Таней не были подругами, но временами скрашивали общее одиночество, поэтому я хоть чуть-чуть надеялась на ее благородство. Но нет — женская солидарность решила ликвидироваться, стоило на горизонте замаячить богатому кошельку с милой мордашкой.
— На месяц, — лицемерненько улыбнулась, — я же знаю твою семейную ситуацию. Если вылетишь, никуда больше не поступишь. Ты за это место до последнего будешь держаться.
И тут мое внимание приковала группа парней, стоявших неподалеку. Они смотрели на какие-то бумажки и о чем-то горячо перешептывались, не сдерживая глупых смешков.
— Это там ставки делают? — сипло уточнила, пытаясь вернуть опору под ногами.
Проклятый идиот с ранимой гордостью. Наверняка он воду взбаламутил, натравив на меня своих псов. И вот я бы почти позавидовала тому, насколько ему нечем заняться, но слишком жгучая злоба кипела внутри. В этот момент Таня была подобна маленькой искорке, разжегшей целый пожар.
— Ага. Ты прикинь, на тебя даже деньги ставят.
Рефлекторно выпрямив спину, я устремилась прямо в пасть к шакалам. От знакомых лиц, некоторых из которых я знала уже больше полугода, стало откровенно нехорошо. Как же тошно!
Алина со второго, мы с ней как-то вместе пили кофе. Коля с первого и даже Артем, часто у меня списывающий — все здесь.
— Я тоже хочу поставить, — громко нарушила тишину, возникшую при моем появлении.
И, пока уверенность не покинула, вытащила из кармана несколько купюр. Вчерашние чаевые.
— Ты? — гогот резко стих.
Ошарашенные физиономии легли бальзамом, раскатав по душе комочек злого нетерпения. Столько эмоций — от насмешек до озадаченности. Мрачное удовлетворение лизнуло в щеку, подтолкнув к чему-то безумному.
— Да. Ставлю на то, что я никуда из этого универа не уйду. Никогда.
— Но такой ставки нет, — пробормотал тихий очкарик.
— Значит, будет. И если я выиграю, все деньги мои, правильно?
— Да, но…
— Тогда ставь. И запиши обязательно — Варвара Соболева.
Это было просто отвратительно. Взгляды, голоса, сливающиеся в один бесконечный треп, пальцы, ставящие какое-то проклятое клеймо. Не спрятаться, не уйти. Один раз голову опустишь, и крышка. Сметет, как лодочку во время шторма.
Я все понимала и потому на каком-то ослином упрямстве шла против. Черпала силы из злости, на которую раньше даже не была способна. И, как будто этого мало, за спиной бархатными искрами растекся хрипловатый смех. Спокойный, уверенный и пробирающий до дрожи. Так смеялись лишь те, кто был твердо убежден в собственном превосходстве.
— Никуда не уйдешь? — Булатов прикинулся дурачком. Словно давал мне шанс передумать и сказать что-то более адекватное. — Значит, надеешься, что отстану? Тогда прости. Со стоп-словом ты явно ошиблась.
Я обернулась, почти на инстинктивном уровне чуя опасность. Когда холодные, голубые глаза цвета замерзшего озера, отзеркаливающего гладь неба, блуждали по затылку, мне очень хотелось защититься. Он смотрел на меня, как всегда одетый с иголочки в своей агрессивной по стилю одежде, с отполированными до блеска ботинками, с небрежно расстегнутыми верхними пуговицами черной рубашки, из под воротника которой выглядывала золотая цепочка, стройный, поджарый, с хищной улыбкой на лице. Одним словом — опасный.