Двумирье Креста. Бегущая по мирам – 17 - стр. 17
Брон вышел, пытаясь остановить гул в голове. Цифры вроде понятные, но уложить… И как-то понятно, что и царство Маланга разбогатеет, и народу перепадёт, особенно избранным. А если населению раздавать, так оно работать перестанет. И действительно, смерть стране. А потом вдруг колоколом ударила мысль – глупая девчонка взяла то, что в изобилии было под боком, чем свиней кормили, и просто взломала целое процветающее царство! Еле остановили! И вот они, деньги на, как она бормочет, спасение мира. А если так же, ну хоть на одну сотую от уже увиденного, умножать ресурсы, то через несколько лет мир станет иным! Она не бредит! Она может! Брон потряс головой и погрузился во второй бред наложницы. Бежать… ей и её… рыцарю. Спасать мир. Чуть не врезался в ворота и кто-то заржал, что и богач напился.
Во дворе десятник сразу лично унёс скамейку. Ну не урод он, чтобы глупую девчонку, дарящую ему всю себя, и сделавшую просто невероятно много для процветания уже богатого рода, жёстко отлупить. И жена, смахивая слезинки от облегчения, благодарно кивнула ему.
А вот сестра дура. Фыркать начала. Поэтому когда явился полковник с воеводой, лично проконтролировать порку виновницы, Брон отвёл в соседнюю комнату плакавшую Лану и торжествовавшую сестру, там привязал сеструху и отлично выпорол под облегчённые хихиканья наложницы. Ну и полковник визг не отличил, а что-то орать про обман сестра побоялась, после того как Брон пообещал завтра же выдать её замуж за батрака. Лана вытирая слёзы и шмыгая носиком, бочком села напротив полковника, который посверлил её взглядом, а потом накатил стопку шмугряка и вышел. Всё понявший воевода усмехался в усы.
Ну и в селе случился ещё десяток телесных наказаний – били батогами отличившихся в пьянстве мужиков из пехоты и вообще не служивых. Полковник суров, но справедлив. Ну да, могли бы уже везти в закрытой карете и Лану, и Брона, и родичей, исчезли бы, и все дела, и никаких патентов, всё царю. Но тогда через несколько лет или десятилетий пало бы царство Маланга! Такое даром не проходит, и бесстрашные всадники Малолесья просто не сражались бы за таких царя и отечество. Про Чуму Брон и не знал. Но это не значит, что Чумы нет. И не значит, что Чуме есть дело до такого.
А вечером Брон после любви поговорил с восторженной Ланой. Лана начала разговор, а потом тихо плакала, получив ответ, что не убегут они спасать мир. И не из-за свалившегося богатства, десятник знал, что не из-за денег, а просто… глупость это. У него присяга. Но даже царю говорить про такое… глупо. Он и раньше не хотел, и теперь не хочет. И громадный доход не вот прям сейчас, потом будет, может и год займёт, и два. И наверняка будут не нафантазированные шокированным похмельным полковником сто тысяч в год, а может и меньше раз в несколько. Лана прошептала со слезами на глазах:
– Я и не думала о такой куче денег. Даже не представляю какая это груда золота. И не понимаю, куда их тратить во имя великой благородной цели. Но можно просто продать патент! Да хоть твоему мудрому царю. Даже десять тысяч золотых более чем достаточно на комфортное путешествие и поиск решения. А потом ещё что-нибудь придумаем.
Ответ, нет.
Лана загрустила, и следующий день хандрила по-своему, со стороны не очень и заметно, ела, сходила в цитадель, купалась. Посмотрела и на купания не рвавшихся принимать её в свою компанию девок за для этого и не вырубаемыми густыми зарослями за частоколом на западе, в котором для девок и калитка есть. Похихикала над пушистостью девиц, хотя обычная пушистость. Вечером заварила зелье в котле. Перелила в бутылки и подписала: «Волосы».