Двое для трагедии - стр. 64
«Она просто совершенна» – пронеслось в моем разуме.
Мне нравилось ее чувство юмора, и последняя ее фраза вызвала у меня искрений смех.
Вайпер заразилась моим смехом и тоже рассмеялась красивым мелодичным смехом, а затем отпила глоток своего кофе. Вторя ей, я тоже с адским усилием проглотил глоток этого жуткого напитка.
– Так ты еще намерен узнать мое первое впечатление о тебе? – с хитрой улыбкой, поинтересовалась Вайпер.
***
Седрик улыбнулся и кивнул.
– Когда мне пришло сообщение с твоим именем, меня охватил настоящий ступор! – начала я. Глаза Седрика загорелись, видимо, ему был очень интересен наш разговор. – Тогда я не знала тебя и была уверена в том, что ты эгоист и все те слова, что я тебе недавно высказала. Я смотрела в телефон и думала о том, как мне не повезло.
Седрик усмехнулся, но вовсе не злой или насмешливой ухмылкой – он словно посмеивался над самим собой.
– Представляю, – сказал Седрик, впившись взглядом в мое лицо.
– Но когда мы встретились в библиотеке, ты показался мне воспитанным и вежливым несмотря на то, что опоздал на целый час. – Я замолчала и решила задать ему мучивший меня вопрос. – Седрик, признайся, ты ведь тогда нарочно опоздал?
Его улыбка была лучшим ответом: она словно говорила: «Да, вот таким идиотом я был!».
– Прости меня за это, – только и сказал он. И я сразу простила: в его глазах были искреннее сожаление и раскаяние. – Но все же, у меня есть оправдание, хоть и очень-очень слабое.
Я улыбнулась, как бы говоря: «Ну, давай, оправдывайся!».
– Ты, наверно, заметила, что я не слишком общителен. Точнее, я совсем необщителен. У меня нет друзей в университете, и я почти ни с кем не общаюсь, не разговариваю, и ни на кого не смотрю. Поэтому все считают меня эгоистом. После пар я сразу еду домой, не участвую ни в каких праздниках, ни в жизни университета, не выступаю с докладами и не пишу статей, хотя мог бы, просто мне это неинтересно. Но это не потому, что я слишком высокого мнения о себе. – Он вздохнул и сжал мою ладонь своей холодной белой ладонью. – Я чувствую себя чужим.
Я смотрела на него, на своего любимого Седрика Моргана, которого тоже раньше считала эгоистом, и моей душе было больно от его признания. Почему-то я никогда не думала и не даже не догадывалась о том, что у него нет друзей. Наоборот, раньше я считала, что он – душа своего узкого избранного круга друзей, а оказалось, что их у него нет вообще! Как я ошибалась! Как я была слепа!
– Седрик… – вырвалось у меня.
– Я знаю, что ты сейчас думаешь, – с улыбкой перебил меня он. – Ты жалеешь меня и думаешь о том, как заблуждалась. Но не терзай себя: я сам выбрал такую жизнь. Лучше не иметь друзей вообще, чем иметь друзей-лицемеров. Лучше быть одному, чем постоянно развлекать кого-то или вынуждать других, чтобы они развлекали тебя. Я просто слишком люблю одиночество. Точнее, любил раньше, пока не встретил тебя. Поэтому все думают, что я – высокомерный и эгоистичный тип…
– Я тоже так думала, – перебила я его. Мне хотелось объяснить ему, оправдать себя в его глазах! – Но я тоже была слепа, как и все! Прости меня за то, что я смотрела лишь на внешнюю оболочку и не хотела смотреть глубже, в твою душу. Но теперь я вижу ее… Вижу твой духовный мир: он прекрасен. Я вижу, что ты… Ты просто другой, не похожий на остальных. И мне так стыдно за то, что я так ошибалась и поливала тебя ужасными словами!