Двое для трагедии - стр. 66
Когда мы дошли до места назначения и остановились, я почти подбежала к перилам.
Мне нужно было бы успокоиться, но мое тело не слушало голос разума.
Седрик подошел ко мне и встал рядом.
Я вцепилась руками в перила и сказала, не глядя на него:
– Седрик, я люблю тебя.
***
Дар речи на некоторое время покинул меня: Вайпер только что призналась мне в любви. Я застыл, воспроизводя в своем мозгу эти слова снова и снова.
Радость наполнила мое сердце, но она была тихой и сладостной. Я чувствовал, что все вокруг померкло рядом с прекрасными словами Вайпер. В горле стоял ком, и я не мог произнести ни слова.
Вайпер любит меня. Неужели это правда? Неужели я услышал от нее слова любви, на которые не смел даже надеяться?
Вайпер судорожно держалась за перила и сказала эти слова так тихо, словно боялась спугнуть меня. Но я схватил их на лету и наслаждался ими.
Конечно, я надеялся, что и она чувствует ко мне хотя бы симпатию. Я надеялся, что она полюбит меня потом, когда пройдет нужное время. Что она полюбит меня так, как люблю ее я. Это было моей мечтой. Но реальность оказалась в тысячу раз прекрасней, чем мои самые красочные мечты и надежды.
Тогда почему я стою как идиот? Мне нужно сказать о том, что я тоже люблю ее!
Но я молчал. Я не мог подобрать слов.
Вайпер молчала и смотрела на горизонт, бледная и печальная.
– Вайпер… – Я запнулся, совершенно не зная, что сказать.
Она повернула ко мне свое лицо, и я увидел, как сильно мое глупое молчание заставило ее страдать: глаза Вайпер были полны боли и разочарования. Она горько усмехнулась. Я чувствовал, что ей было больно и горько оттого, что я стоял рядом – глухой как камень и не отвечал ей. Ведь Вайпер ждала не такой равнодушной реакции на свое чудесное признание.
– Ты ничего не скажешь? – дрогнувшим голосом, тихо спросила она.
– Ты любишь меня? – переспросил я, молясь, чтобы она подтвердила свои слова.
***
– Да, Седрик, я люблю тебя. Теперь ты все знаешь.
Не знаю, откуда во мне появилась сила сказать эти слова еще раз, ведь я почти плакала, видя, каким каменным стало его лицо. Я была разбита: я только что призналась ему в любви, а он лишь молча стоял рядом, как холодная прекрасная статуя. Мне хотелось плакать от разочарования, но я сдерживала слезы.
На что я надеялась? На то, что он возрадуется? Умрет от счастья? Он знал, что я неравнодушна к нему. Но вдруг он испугался того, как быстро я его полюбила?
«Седрик, как ты можешь быть таким холодным? Скажи хоть что-нибудь!» – думала я. Мне было невыносимо видеть его холодное окаменевшее лицо – оно причиняло боль моей душе, а его равнодушие било мое сердце.
Но он молчал. А потом спросил, будто не расслышал моих слов.
Боже, значит, он вообще их не слышал или просто не хотел слышать?!
Я думала, что разрыдаюсь, едва открою рот, но, к моему величайшему удивлению, мой голос прозвучал твердо и спокойно.
Но вдруг Седрик ожил, словно вышел из летаргического сна. Его лицо озарилось счастьем, а глаза засияли.
Он положил свои ладони на мои плечи, повернул меня лицом к себе, и я увидела его ласковую улыбку, которая подарила проблеск надежды моему уже отчаявшемуся сердцу.
– Я и надеяться не смел, – тихо сказал Седрик и едва заметно улыбнулся. Он охватил ладонями мое лицо.
Я невольно вздрогнула, почувствовав холод на моих теплых щеках.