Двести третий день зимы - стр. 6

Славик прислал сердечко. Она ответила таким же. Выключила телефон и засунула за боковую стенку ящика с кожаными босоножками и резиновыми сланцами, которые ей больше не пригодятся. Поднялась, проверила поддоны – воды почти не осталось. В гардеробной было слишком сухо даже для фиалок. Нюта вернулась в спальню, забралась под одеяло и начала старательно думать о бесхозном увлажнителе, стоявшем на работе. Но больше думалось о холодном пиве, которое можно пить на балконе после душного дня. И о Славике. Больше всего думалось о нем.

Люди на КПП толпились, недовольно переговаривались, курили и постоянно дергали стоящих рядом:

– Начали пускать, не?

– А чего не пускают-то?

– Можно как-то побыстрее?

– Опоздание засчитано будет?

– Уточните там у кого-нибудь, что с опозданиями?

– Але, гараж?

Правда, все это вполголоса, ворчливо – да, но не дерзко. В будочке проверяющего виднелись сразу два силуэта. Один – в привычной телогрейке и шапке на меху, а второй – незнакомый, зато в узнаваемой белой куртке со светоотражающими полосками. Холодовик. Нюта сунула руки поглубже в карманы пуховика. Славик оставил в правом упаковку жвачки с вишневым вкусом, а в левом – проездной на метро. Проездной оказался просроченным, жвачка – твердой настолько, что зубы сломаешь. Но Нюта таскала с собой и то, и другое. Просто чтобы сжимать в кулаках, пока идешь через снег. Жвачка с вишневым вкусом – беречь себя. Просроченный проездной – не отсвечивать.

Не отсвечивать временами становилось тяжело. Например, когда толпа научных сотрудников биолого-почвенного института получала метку об опоздании в табелях учета рабочего времени. Толпа, пришедшая вовремя. И как тут себя беречь? Нюта сжала кулаки еще крепче, но очередь впереди наконец ожила. Спустя еще минут десять Нюта зашла в пропускную будочку. Ноги успели окоченеть. Знакомый охранник в меховой шапке кивнул, она кивнула в ответ, просканировала карточку, аппарат вспыхнул зеленым.

– Продлили вход на полчаса, чтобы все успели! – гордо объяснил охранник.

Нюта кивнула еще раз.

Холодовик смотрел на нее через прорезь в балаклаве. Глаза у него были серые, ресницы белесые, взгляд равнодушный. Нюта выдохнула. Значит, не полноценный шмон, а так, для галочки. Миновала внутреннюю дверь и оказалась во дворе института.

Снег падал редкими острыми катышками. Они цеплялись за кожу и царапали. Щеки от них чесались. После отметки на КПП можно было не особенно спешить – прогуляться у высоких окон оранжереи, заглянуть в теплицы, вдохнуть влажный запах почвы, посидеть под навесом с лампой искусственного солнечного света. Хоть какое-то развлечение. Но у дверей в основной корпус стоял Радионов. Он смотрел прямо на Нюту и комкал в пальцах сигарету. Ничего хорошего это не предвещало.

– Доброе утро, Глеб Палыч, – поздоровалась Нюта, подходя ближе.

Тот кивнул.

– Все в порядке? – осторожно спросила Нюта.

Радионов поморщился.

Нюта скинула рюкзак с плеча и начала искать ключи от кабинета. Нащупала ежедневник, термокружку, запасную футболку и дополнительные носки. На дне дребезжал бесполезной мелочью кошелек и валялась пара ручек. Ключи нашлись во внутреннем кармашке, рядом с паспортом. Пока Нюта рыскала, Радионов продолжал смотреть на нее и мять вконец измочаленную сигарету.

– Вы поговорить хотели? – не выдержала Нюта.