Двести третий день зимы - стр. 15
У тропической экспозиции выставили ряд стульев и стойку для выступающего. Савушкина уже красовалась там, демонстрируя гостям, что возраст не мешает ей носить трикотажные платья в облипку. Нюта повесила пуховик на крючок у входа, поискала глазами Радионова – тот сидел у прохода, уткнувшись в папку с документами. Сзади было видно, что лысина расползлась по всей его макушке, а уши на просвет – розовые, какие-то трогательные.
Он будто почуял Нютин взгляд, обернулся и закатил глаза, мол, еще не началось, а уже скукотища, – и похлопал по стулу рядом с собой. Садиться не хотелось. Когда Савушкина откашлялась и заговорила, Нюта свернула на соседнюю дорожку и спряталась за громадной масличной пальмой. Та уже переросла высоту оранжереи, и ее подрезали, чтобы не лопнули потолочные стекла. Нюта погладила пальму по шершавому боку, теплому и шерстистому – на ощупь напоминавшему старую корову. На жестких волокнах древесины собиралась влага.
– Экспериментальные виды пасленовых выдерживают температуры ниже установленной границы, – вещала Савушкина, пока Нюта ходила между деревьями влажных субтропиков.
Куст фейхоа покрылся кожистыми листочками; драцены в кадках подросли и выпустили новые стрелки; по насыпному холму расползлись рододендроны. Нюта присела рядом с горшком, в котором силился распуститься еще один белый цветок спатифиллума. До зимовья такие росли на подоконниках у клиентов, и Нюта умоляла их закрывать цветы от прямого солнца: ну, сожжете же, вон какие пятна на листьях желтые, им нужны тень и полив, полив и тень! Кто-то ее слушал, но заливал корни, и цветок приходилось пересаживать. Кто-то не слушал, и цветок отправлялся на переработку. Обычная жизнь консультанта по домашнему цветоводству.
Из-за комка в горле стало сложно дышать. Но, возможно, это произошло от влажности и тепла. Или из-за белого бутона, набухшего среди сочной зелени. Либо от того, как быстро пальцы вспоминали, какими бывают на ощупь рыхлая почва, сухая листва и бугристые корни, выглядывающие из-под земли.
– Методы понижения температуры мы сможем обсудить после окончания доклада, а пока обратите, пожалуйста, внимание на раздаточные брошюры… – Голос Савушкиной пробивался через листву. – На третьей странице приведена примерная смета дальнейших опытных работ по селекции…
Нюта и не заметила, как обошла оранжерею по кругу. Влажные субтропики сменились сухими, под лампами грелся выводок суккулентов. А сразу за ними виднелась железная дверь – раньше из оранжереи легко можно было попасть в теплицы, теперь же проход закрыли, чтобы не смешивать щедрое тепло и тепло скудное, необходимое для экспериментов. Смотреть на чахлые кустики сои Нюта, однако, не хотела.
Она собиралась сделать еще один круг, уже в обратном направлении, и выйти из оранжереи, пока гости слушают бубнеж Савушкиной. Но у колонны возле суккулентов заметила столик на колесиках. Подсвеченный длинной и узкой лампой, он походил на витрину модной табачной лавки. Нюта подошла ближе, оглянулась – никого. Оно и понятно: доклад Савушкиной хотя и назвали открытым, но пригласили послушать его только своих. Зачем сторожить выкладку экспериментальных образцов, если для пришедших ее и приготовили?
Нюта не сомневалась в том, что тоненькие самокрутки и перемолотый в труху нюхательный табак, собранный в аккуратные горки и пронумерованный, выставлены для публики. Нужно же показать уважаемым инвесторам из Партии холода, что мы не просто так растрачиваем бюджет.