Двенадцать граней страха - стр. 21

Он сделал обиженное лицо.

– Сразу к делу? Никаких «как дела, Гарик, как твоя больная мама?», – он вздохнул. – Впрочем, как всегда.

– Как твоя мама? – послушно спросила я, зная, что это самый быстрый способ добраться до сути.

– О, спасибо, что спросила! Гораздо лучше. Доктор Абрамян сказал, что ее артрит… – заметив мой взгляд, он осекся. – Ладно, к делу. Я покопался в информации об этом твоем Клубе ценителей Востока.

Гарик достал из внутреннего кармана пиджака небольшой блокнот.

– Закрытое сообщество, существует около пятнадцати лет. Основатели – Василий Дорохов и Аркадий Ветров. Членство только по приглашению, обязательное условие – наличие коллекции восточного искусства стоимостью не менее полумиллиона долларов. Встречи раз в месяц, место меняется – обычно особняки членов клуба.

Я кивнула, запоминая детали.

– Но самое интересное, – Гарик понизил голос, хотя вокруг никого не было, – в последние месяцы у членов клуба началась черная полоса. Елизавета Крутовская потеряла около двух миллионов на инвестициях в какой-то стартап. Ветрову отказали в престижном гранте на исследование, хотя все были уверены, что он его получит. А Степан Гордеев… – он сделал драматическую паузу, – уже месяц в больнице с какой-то редкой болезнью. Врачи в недоумении, лечение не помогает.

– Спасибо, но я уже в курсе, – улыбнулась я. – А Дорохов? – спросила я.

– Вот Дорохову как раз везет. Недавно выиграл тендер на строительство торгового центра, хотя его предложение не было самым выгодным. И еще какую-то сделку провернул с недвижимостью очень удачно.

Я задумчиво постучала пальцем по перилам беседки.

– Гарик, а что тебе известно о сыне Ли Чжана?

– Чен Ли? – Гарик приподнял бровь. – Недавно вышел из колонии. Отсидел от звонка до звонка за подделку антиквариата и мошенничество. Вроде как талантливый парень, учился в Пекине, год отучился в нашем университете на искусствоведа, по обмену, потом загремел. Строгий судья попался.

– Ветров? – уточнила я.

– Именно. Дал ему по максимуму – десять лет, хотя обычно за такое впаяли бы условно или максимум пару лет реального срока. В нашем квартале говорили, что судья был предвзят, но доказать никто ничего не смог.

Я чувствовала, как разрозненные детали начинают складываться в общую картину – пока еще нечеткую, но уже проступающую.

– Спасибо, Гарик, ты очень помог.

– Не за что, дорогая, – он улыбнулся своей фирменной улыбкой, от которой, по его собственному утверждению, «таяли все девушки Тарасова». – Может, поужинаем вместе? Я знаю отличный новый ресторан…

– В другой раз, – отрезала я. – Сейчас нужно проверить одну зацепку.

Гарик драматически вздохнул.

– Когда-нибудь ты скажешь «да», Татьяна Александровна. Я терпеливый.

– Именно поэтому ты до сих пор жив, – хмыкнула я и направилась к выходу из парка, оставив его с обиженно-восхищенным выражением лица.

Больница № 8 располагалась на окраине города, в старом здании, которое, несмотря на периодические ремонты, сохраняло атмосферу советских времен. Я поднялась на третий этаж, где находилось отделение аутоиммунных болезней.

Медсестра за стойкой с подозрением посмотрела на меня.

– К кому вы?

– К Степану Сергеевичу Гордееву. – Я показала ей букет, который купила по дороге. – Я от общества коллекционеров.

Медсестра нахмурилась.