Две стороны одной измены - стр. 10
Голос мой при этом был хриплым, царапал горло.
Тот человек, которого я безумно любила и которому доверяла на все сто, упрямо вздёрнул подбородок и ответил:
– Да, я знаю, что Альбина к тебе приходила. Но поверь мне – я сделал свой выбор уже давно. Только ты и Лара – моя семья. А всё остальное не имеет никакого отношения ни ко мне, ни к тебе, ни тем более к твоей матери!
Папа говорил с запалом, и я бы, возможно, поверила его словам, если бы не видела своими глазами тот чёртов альбом.
Отец прекрасно жил на две семьи, растил Альбину… Он познакомил свою вторую дочь с моим мужем. Так что все его фразы можно было делить на десять, а то и на сто.
Но сказать ему об этом я не успела. Потому что папа вдруг ошарашил:
– Маме нельзя нервничать. Она не говорила тебе, чтобы не волновать, но не так давно у неё обнаружили рассеянный склероз. Сейчас она на уколах… И эти новости ей здоровья не прибавят. Так что давай обсудим всё, о чём бы тебе хотелось поговорить, а после ты будешь просто молчать по поводу Альбины.
Известия о маминой болезни стали ещё одним ударом. Сколько будет подобных потрясений, которые устроят мини атомный взрыв в моей порядком истощённой нервной системе?
Что ещё я узнаю следом? То, что не позволит мне и дальше быть тем человеком, которым я являлась на протяжении тридцати пяти лет своей жизни?
– Что за бред? – не без воинственности, явно звучащей в голосе, потребовала я ответа у отца.
Первой мыслью была идея о том, что папа просто придумал это, чтобы избежать обнажения грязной правды. Но может, это и впрямь истина? Мама ведь была очень любящим родителем, она всегда меня ограждала от плохих новостей, говоря, что жизнь в любом случае выдаст целый ворох неприятных известий.
– Никакой не бред, – откликнулся отец.
Он опустил ноги с постели, и я в очередной раз отметила про себя тот факт, что папа сильно исхудал. А может, здесь всё просто? Пока мама реально болела, отец был в нервном напряжении по поводу того, что будет с ним и его семейной обустроенностью, в которую он так вцепился. Вот и недомогание налицо…
– Я бы не стал такое выдумывать, ты же знаешь. И я очень за неё переживаю.
Сложив руки на груди, я смотрела за тем, как отец встаёт и начинает медленно одеваться. Наверное, это было неправильно, но сейчас в каждом его жесте и движении мне виделось нечто театральное. Как будто он намеренно показывал мне, как всё плохо и как ему тяжело.
А на деле мне нужно было думать о том, что трудно вовсе не ему. Пока только на моих плечах лежал весь груз тех жутких новостей, которые ещё не скоро смогу осознать.
– Так переживал все эти годы, что тебе это не мешало полноценно растить Альбину? – хмыкнула в ответ.
Он смерил меня строгим взглядом, но ничего произносить не стал. Задумчиво посмотрел куда-то в сторону, затем опять перевёл глаза на меня.
– Я был ей отцом для того, чтобы скрыть свой грешок. О котором очень сожалею, и если бы мне предоставилась возможность всё исправить там, в прошлом, я бы никогда даже не подумал о близости с другой женщиной.
У меня к горлу аж комок подкатил. Стало трудно дышать и затошнило. Об этом я знать не хотела, но пришлось всё же спросить:
– И почему же подумал в своё время? Хотел уйти от матери?
Только я задала этот вопрос, как отец буквально вызверился на меня: