Душою настежь. Максим Дунаевский в моей жизни - стр. 99

Получалось так, что мы с ним знакомились дважды!

Жизнь снова свела нас – Господин Случай!

Для меня это был знак Судьбы.

– Малыш, ты все для меня – моя возлюбленная, моя жена, мой ребенок, мой друг, – нежно говорил мне Вовка, вторя моим мыслям.

Мы находились на одной «волне», и я испытывала те же чувства по отношению к нему. Думаю, что если бы в тот момент вдруг встал вопрос необходимости отдать жизнь за другого, то ни один из нас ни на секунду бы не засомневался.

Однажды, раздвигая огромный диван, Володя попросил меня придержать его с другой стороны. Я ухватилась за тяжелый край, но не удержала, и он рухнул ему на пальцы. Вовка взвыл от боли. Кое-как ему удалось освободиться. Пальцы сильно покраснели и распухли.

Я почувствовала себя чудовищем. Не раздумывая, схватила стоявший на кухне чугунный утюг и с силой ударила им себя по пальцам левой руки.

Володя вскрикнул, заплакал, бросился ко мне:

– Ну что ты наделала?! Зачем?! – и побежал вытаскивать из морозилки лед.

Зачем – я не знала. Просто мне казалось естественным разделить с ним его боль точно так же, как я делила его радости. Возможно, это было глупо, по-детски, но, наверно, в этом и заключается первая юношеская любовь – в максимализме – «око за око, глаз за глаз».

После знакомства с Вовкиной мамой я решила, что настало время представить его моим родителям. Пригласила на ужин, а после него попросила папу, чтобы он остался у нас ночевать, в отдельной комнате. Родителям это не очень понравилось, но они все же «со скрипом» согласились ввиду позднего времени.

Наутро папа был удивлен, что Вовка спит и не торопится идти на работу.

Я знала, что он не работает, по крайней мере, не работал в тот период. Но вопросов не задавала, это было его личное дело. Я полностью доверяла ему, считая, что если это так, то, значит, так нужно. Несмотря на наш одинаковый возраст Володя был по духу значительно взрослее и опытнее меня.

Поняв, что родители недовольны, я больше не приглашала его к нам с ночевкой. Мне очень хотелось избежать осложнений в их отношениях.

Однажды Вовка сказал мне:

– Нинуля, у меня могут быть неприятности… Хочу, чтобы ты это знала, но никому ничего не рассказывала. Я связан с валютой.

Валюта? Для меня это был «темный лес». Я была абсолютно несведущей в этом вопросе. Но все же когда-то слышала, что употребление валюты советским гражданам было категорически запрещено. Что ее покупка или продажа рассматривались как тяжелое криминальное преступление и наказывались иной раз таким же сроком, как за убийство человека, если не больше. Одним словом, услышав Вовкино признание, я очень забеспокоилась.

– Не волнуйся, малыш, я очень осторожен! Да и что страшного – время от времени купить-перепродать валюту? Подумаешь, какое преступление! Я никого не убиваю. Просто нужно на что-то нормально жить. А хочешь жить – умей вертеться!

Нормально жить, да, конечно, этого хочется всем. Все же я стала уговаривать его, чтобы он отошел от этого опасного занятия, нашел «настоящую» работу. Володя пообещал, сказав, что ищет и что скоро «завяжет» со своим «бизнесом».

– Не беспокойся, малыш, все будет хорошо! У меня надежные друзья, никто не продаст! И я ищу постоянную работу – в мехах, уже когда-то работал в «Союзпушнине», – уверял он меня.

Но, как выяснилось позднее, он жестоко ошибался. Его предали, «продали» именно его «хорошие друзья».