Душою настежь. Максим Дунаевский в моей жизни - стр. 101
Я ехала, как сомнамбула, на Литейный проспект, где она жила со своей семьей.
Все были в сборе. Говорить было трудно – горло перехватило, дыхания и слов не хватало. Коротко объяснив, что случилось, я вынула Володины вещи и деньги, вручила все Маше. С минуту все присутствующие были парализованы моим известием. Первой опомнилась Вовкина сестра.
– Нина, спасибо, что привезла деньги, это очень приличная сумма! Завтра буду искать хорошего адвоката… Вот и доигрался братец! – она едва сдерживала слезы. В конце концов, в попытках утешить друг друга, мы расплакались обе.
Наутро информация подтвердилась – Володю задержали, он в КПЗ. И скоро его переведут в «Кресты» – тюрьму на окраине Ленинграда, возле трамвайного депо. Страшный район – мрачный и пустынный.
Мы с Машей по-прежнему находились в шоке. Она не знала, как рассказать обо всем этом их маме, как правильно подготовить ее. Попросила меня никому ничего не рассказывать, в том числе Кате. Я, естественно, дала слово. И, вообще, не смогла бы говорить о Вовке, что-то кому-то рассказывать – это было слишком тяжело.
Маша быстро нашла адвоката. Тот объяснил, что Володе грозит до 12 лет заключения. Это была страшная цифра, которая не укладывалась в голове ни у меня, ни у сестры.
– Не может быть, адвокат явно преувеличивает! Я серьезно поговорю с ним. И постараюсь влюбить его в себя, чтобы лучше работал! – оптимистично полушутя-полусерьезно сказала Маша. Ей и в самом деле ничего не стоило кого-то влюбить в себя, при ее красоте и обаянии.
Обсудив проблему, мы обе сошлись на мнении, что такой срок нереален. Что адвокат просто хочет раздуть объем и сложность работы, чтобы запросить побольше денег.
Наступили очень тяжелые дни. Вокруг меня образовался вакуум, из которого я никак не могла выкарабкаться. Мне не хватало Вовки каждую минуту, каждую секунду.
Я больше не была в состоянии ходить по местам, в которых мы бывали вместе, – там мне все говорило о нем, все было связано с ним. Это была постоянная мука.
Я очень переживала также и за судьбу Икса. Маша сказала, что его взял к себе какой-то знакомый Володи, собаковод. Я представляла себе, как мучился этот благородный и преданный пес оттого, что хозяин не вернулся, а его взял к себе чужой человек…
Тем временем у меня началась сессия. Как ни было тоскливо на душе и не хотелось делать абсолютно ничего, я заставила себя уйти с головой в учебники и конспекты. И все-таки сдала ее, хоть и хуже, чем обычно. Это был вызов самой себе – что бы ни произошло, я обязана была получить образование. Не зря же уже для этого сделала столько усилий. И к тому же я не могла нанести своим родителям такой удар как бросить учебу.
Им я тоже не рассказала о том, что случилось с Вовкой, боялась их реакции, упреков. Но папа узнал об этом сам – в какой-то газете появилась морализаторская статья с указанием имени и фамилии. К моему большому удивлению, папа не осуждал Володю. Наоборот, жалел и тоже очень расстроился.
– М-да, не повезло парню, что у нас такие законы! Он никого не ограбил и не убил. А то, что баловался долларами, торговал, так за границей это называется «заниматься бизнесом». Только у нас за это сажают!
Двум самым близким подругам – Ире и Ольге я коротко рассказала правду – не могла лгать им в ответ на их вопросы. Они успокаивали, поддерживали меня как могли. А Ольга усиленно уверяла меня, что «так лучше». Из-за этого мы чуть было не поссорились – я очень обиделась за Вовку. Не понимала, как она могла сказать «так лучше», зная, как я любила его. Ольга объяснила, что она просто очень сильно беспокоилась за меня.