Дурман - стр. 21

– Софа?

Я собираю вещи с пола и запихиваю обратно в рюкзак, а затем ладонью касаюсь огненного лба.

– Просто, кажется, я заболела, – говорю я и падаю в объятия Крис.

На весенних каникулах я притворяюсь больной и не иду на факультативы по ИЗО. В надежде, что за неделю мой позор забудется, я валяюсь в постели, периодически макая градусник в горячий чай для поддержания легенды, и часами пялюсь на фиолетовый цветок на подоконнике в поиске вдохновения. Все бутоны-граммофоны распустились и вместо музыки источают сладкий аромат, который теперь проник в каждую клеточку комнаты.

Днем, пока родители на работе, я выбираюсь на крышу нашего дома и в лучах теплого мартовского солнца ищу вдохновение там. По правде говоря, это единственное место, где мне бывает спокойно. Здесь, на самом краю девятиэтажного мира, никто меня не найдет, даже если вдруг очень сильно захочет.

Крис шлет сообщения. Но я ни на одно не отвечаю. А потому что не надо лезть ко мне со своим «все будет хорошо». Ей никогда не понять, что такое провал. Все, что задумывает Крис, всегда получается. Зачем она вообще дружит с такой неудачницей, как я?

Смотрю на белый лист, пытаясь его загипнотизировать или хотя бы призвать на помощь высшие силы. Осталась всего одна попытка, чтобы создать нечто грандиозное. Последняя возможность выиграть грант на обучение в Академии искусств. Но если внутри разъедающая пустота, чем я могу поделиться с миром?

Я подхожу к дальнему краю крыши. Сжимаю кулаки, чтобы острые ногти вдавились в кожу и мозг переключился на боль физическую. А затем разворачиваюсь и бегу. Останавливаюсь возле края, схватившись за парапет, и просто смотрю вниз. У меня кружится голова, что-то давит в груди, а в животе – ощущение тошноты. Чувствую, как подгибаются коленки, и я вот-вот упаду. Нужно всего лишь отпустить руки и медленно сползти по парапету обратно на крышу. Но я не могу. Мои пальцы крепко вжимаются в ржавый металл, жадно хватаясь за жизнь.

– Не делай этого! – раздается знакомый голос за моей спиной.

И я оборачиваюсь. Так и есть – это Чудик. Он подходит ближе, словно коп из американского фильма, спасающий очередного психа, и тянет руку вперед.

– Не делай этого, – повторяет Чудик. – Пойми: самоубийство – это не выход. Самоубийство – это вход.

Ну вот, еще один человек всерьез решил, что я не хочу больше жить. С другой стороны, подыграть этому чокнутому – неплохой способ развлечься.

– Почему ты меня останавливаешь? – спрашиваю я.

– Потому что самоубийство – это не выход, – повторяет он. – Самоубийство – это вход.

– И куда же ведет этот вход?

– В Ад, – на полном серьезе отвечает Чудик, и ни одна мышца на его лице не вздрагивает. – Взойдя на парапет и сделав шаг вперед, ты переступишь порог Ада. Другого Ада.

– Какого такого другого Ада?

– Прошу, сначала отойди от парапета, и я все расскажу.

Пока я не смотрю вниз, мое дыхание успокаивается, голова перестает кружиться, и я легко разжимаю пальцы, отпуская металлическую опору. Главное – не смотреть вниз. Я отхожу от парапета, делаю шаг навстречу Чудику, смотрю ему прямо в глаза и не замечаю, как наступаю на белый лист бумаги для акварели.

– Ну, – говорю я и скрещиваю руки на груди.

– Ад, он на Земле. Нет никакого подземного царства, котлов и чертей, которые перемешивают суп из тебя. Люди вокруг – вот кто настоящие черти. И они сделают все, чтобы твое пребывание в Аду стало невыносимым. Души грешников рождаются снова и снова, чтобы страдать и все свои жизни мучиться от боли. За что мне это? Что такого я совершил? Почему я? Они не знают, не понимают – и это часть наказания. Ад на Земле. Просто когда ты живешь, ты знаешь, что рано или поздно это закончится. А после смерти понимаешь: это навечно.