Дурка - стр. 24

– Кирилл, – представился он.

– Ваня, – тихо ответил я, вызвав у мужика улыбку. – Рад знакомству.

– Кирыч, водила наш, – пояснил Георгий, открывая дверь «буханки» и пропуская Раю. Он кивнул мне и широко осклабился. – Давай, Вано. Полезай в карету.

Внутри машины пахло машинным маслом, лекарствами, сигаретами и, еле уловимо, мочой. Мякиш занял место рядом с водителем, Рая уселась на небольшое сиденье спиной к Кирычу, а мы с Георгием синхронно опустились на жесткую скамью вдоль левого борта. Вторая скамья, оснащенная металлической трубой, была покрыта странными пятнами и трещинами. Скоро мне предстояло узнать, почему.

– Психкарета наша, – усмехнулся Георгий, смотря на порозовевшую Раю. – Иногда нормальную машину дают, но чаще всего на этой ездим, да, солнышко?

– Да, – тихо ответила Рая, не отрывая взгляда от папки, которую держала в руках.

– А Хлопанцев этот? Он опасный? – осторожно спросил я. Грузин гоготнул и кивнул в ответ.

– Все они опасные, когда шизу ловят. Так, смотри, Вано. Я первым захожу в квартиру. Ты за мной. Понял?

– Да.

– По сторонам смотри. Любят они засаду устраивать. Заходишь, а тебе раз! И по спине арматурой. Артура однажды так приложили, что кровью ссал две недели. Могут с ножом быть, могут со стеклом. Главное повалить и укол сделать. Потом вяжем и в машину.

– Бинтами вяжем?

– Не. Этим, – ехидно улыбнулся Георгий, вытаскивая из кармана наручники. – Дядька подарил. Илья Степаныч поначалу против был, но как его буйный чуть не задушил, передумал. Есть такие, что бинты рвут, словно бумагу, мамой клянусь. Но в основном все нормально проходит.

– Посмотрим, – вздохнул я. Ладони вспотели от волнения, и я их то и дело вытирал об штаны. Рая, заметив это, улыбнулась, но снова встретившись со мной взглядом смущено хмыкнула и уткнулась в папку.

Ехали мы недолго, по ощущениям примерно полчаса. Машина, скрипнув тормозами, остановилась возле темной хрущевки. Фонарей во дворе было мало, да и тот свет, который они давали, был тусклым и холодным. Он освещал лишь небольшие пятачки рядом с собой, а вот лавочки и вход в подъезды оставались еле видимыми.

У одного из подъездов слышался громкий смех, сменившийся подозрительным молчанием, когда мы выбрались из машины. В воздухе пахло сигаретами, пивом и носками, как всегда пахли сухарики «Клинские» со вкусом сыра. Подойдя ближе к подъезду, я увидел компанию длинноволосых парней, рядом с которыми стояли две девушки.

– О, за Аркашей явились, – хохотнул один из них. На черной майке еле угадывается принт с альбома Nile. – Сейчас пеленать будут. А я думал, что Дьяк брешет, когда о нем рассказывал.

– Когда-нибудь и тебя заберут, Соленый, – проворчала крепкая девушка с короткой стрижкой.

– Ирка дело говорит, – усмехнулся второй, чуть ниже ростом и посимпатичнее. – То соседей избиваешь, то до бомжей доебываешься, чо они слушают…

– Ребят. Пятьдесят восьмая квартира тут? – уточнил Мякиш.

– Тут, – кивнула короткостриженая. – Четвертый этаж. Битый час орут уже.

– Спасибо, – мягко ответил Крячко и, махнув нам, вошел в подъезд. Закрывая дверь, я услышал голос того, кого назвали Соленым.

– Видал, какой амбал? Я б с ним сошелся раз на раз… – тут же грянул общий смех.

Поднявшись на четвертый этаж, Георгий трижды бухнул кулаком по деревянной двери. Из квартиры тут же донесся чей-то рык и металлический грохот. Закричала женщина. Но не жалобно, а злобно. Я переглянулся с удивленной Раей и поджал губы.