Дубль Два - стр. 32
– Опять Дуб не ошибся. Столько Яри я никогда ни в ком не видел. Ты молодец, Яр! Ты победил! – Алексеич радостно хлопнул меня по плечу.
А я продолжал сидеть не шевелясь, сглатывая злые ядовито-горькие слёзы. Которые опять текли внутрь.
Обедали в горнице. Дед поставил на стол здоровенную сковороду картошки с грибами, а рядом – миску густой настоящей сметаны. Всё приготовление я пропустил – сидел на нижней ступеньке крыльца, накрыв левой ладонью ту ссадину над правым запястьем. А перед глазами снова и снова крутились образы, что я собрал из «памяти» чёрного слизня. Теперь я знал, откуда берутся эти пятна Тьма. И как различать их носителей. И тех, кто превращает обычных живых людей в плодородный эмоциональный субстрат для полуразумных паразитов. Знал и то, что симбионты будто объединены в общую сеть, вроде грибницы, только нити мицелия были не физическими, а энергетическими. Знал, что Чёрное Дерево почувствовало, как завял один из бесчисленного множества его ростков. И что теперь будет искать и выяснять, где это случилось и почему. Но сюда его слуги не доберутся.
Память, будто подстёгнутая сегодня двумя этими странными древесными «прививками», рассказывала многое.
Княжна Беклемишева повесилась на болоте не от несчастной любви. Точнее, не совсем от неё. Пятно Тьмы тогда опасно близко подобралось к Дубу. Лесной пожар, устроенный тогдашним Хранителем, предшественником и учителем Алексеича, пущенный «встречным па́лом», скрыл и запутал следы.
Арестантов ДмитЛага было не сто, а двести шестнадцать. Три шестёрки, или шесть в кубе. Малая гекатомба. Среди людей в фуражках с васильковыми околышами было много тех, пятна Тьмы в которых, казалось, были видны даже неподготовленным людям. Зло тогда плясало свой ритуальный танец ярко, завораживающе. Многие запреты и ограничения были сломаны и поруганы. Замучить и утопить в болоте две сотни народу с лишним – капля в море. Тогда Дубу пришлось тяжко. Вместо него сожгли трёх его детей. А его самого Алексеич спрятал в амбаре. Чудом не нашли. В ту пору чудес было очень мало, но случались.
Почти сто лет не было и духу чёрных слизней в этом заповедном лесу. Горели другие – от Полесья до Залесья. Извели тёмные твари и их слуги всех великанов на древнем Радонежье, между Волгой и Камой. Дерева́, что пережили ледники, потраву и пожары, не покорившиеся каганам, бекам и ханам, умирали в огне, разведённом потомками тех, кого они учили тысячелетиями. В тёмное время люди с чёрными душами поднимались высоко и быстро. И щедро сеяли вокруг себя ростки своей веры и силы. То есть, конечно же, не своей.
Дубы, Липы, Ели, Сосны, Вязы, Осины, Клёны и Ясени держались сотни и сотни лет и зим. Но волна пожаров новейшей истории оказалась сильнее. Там, где на протяжение веков росли десятки – остались единицы. От Северной до Западной Двины, богатых и гордых рек, из тридцати шести деревьев выжило два. И одно из них посылало меня к другому, передать весть. Какую – я не мог понять пока даже примерно. Дуб будто загрузил в меня какую-то программу, ключа к которой не было. Как и мощностей для запуска подобного «приложения». Я был гонцом, курьером, почтовым голубем. Ну, все с чего-то начинали. Знал только, что нужно было торопиться – у Хранителя второго дерева были какие-то проблемы, и медлить не стоило.