Дубль Два. Часть вторая - стр. 32
– А что за памятник нам нужен? – спросил я, объезжая ямы на асфальте. Или, скорее, ища следы асфальта среди ям.
– Ты нерусский, что ли? – удивился Хранитель, только что носом не прижимавшийся к оконному стеклу. – Вон, на тракт давай ехай. Только медленно. Ты на дорогу гляди, а мы по сторонам.
Понятнее снова не стало ничуть. Ехать быстрее оказалось решительно невозможно – дорога была зубодробительная. Тракт, названный так дедом, судя по табличкам теперь звался Советским проспектом. То, что начинался он от въезда в древний кремль за земляным валом, ничуть не смущало ни его, ни тех, кто его переименовывал. Прав был Ося: про что говорим – в то и верим. И память у нас, человечков, короткая необычайно.
– Ага. Давай-ка на следующем перекрёстке развернись теперь, – скомандовал Сергий.
Типовая коробка «Пятёрочки» в фирменных цветах и с яркими пятнами рекламы на витринах соседствовала с двухэтажными купеческими домами красного кирпича и постройками, напомнившими почему-то выражение «сталинский ампир». Дома с высокими потолками, с лепниной на фасаде, смотрелись так же неожиданно, как и сетевой супермаркет. Та самая эклектика, о которой говорило давеча Древо.
– Правей прими да вставай где-нибудь тут, – ознаменовал Хранитель завершение маршрута. Это было лучше, чем привычно-фаталистичное от навигатора: «Вы приехали…».
Мы вышли из машины, прислонившись задами к тёплому капоту. Дед в модном, я в обычном, но на фоне редких горожан, преимущественно одетых в шорты, майки и резиновые «вечные» шлёпанцы, мы выделялись, как мадам Шанель на УралВагонЗаводе, наверное. Закурив, осмотрелись. «Томительная притягательность, тайна и интрига российской глубинки» пока не появлялись. Из-за поворота вышла молодая мама с коляской, пересекла тракт и пошла дальше. Остановившись возле клумбы, достала малыша, мальчика, судя по всему, и помогла ему сбрызнуть пыльные бархатцы, слегка освежив пейзаж. С постамента прямо на это непотребство под своими ногами невозмутимо взирал вождь мирового пролетариата. Ну правда, что я, в самом деле? У какого ещё памятника можно было назначать встречу в любом городе?
Нам было проще – мы остановились посреди леса, не доезжая до города, и дисциплинированно выполнили команду: «мальчики – налево, девочки – направо». Павлик остался сторожить машину и банку с Осиной, потому что, как и всякий современный грудной ребёнок, с проблемой водоотведения не сталкивался, ибо был оснащён подгузником. На этот счёт Сергий тоже возмущался: сперва, мол, учат детей чуть ли не до школьного возраста под себя ходить – а потом удивляются, откуда в людях инфантилизм и неумение жить? Никогда не задумывался об этой связи, но она, кажется, и вправду была. Хотя принимать её, как и многие мысли стариков-разбойников, мешали фразы: «раньше лучше было» и «в моё время такой дури не было». Они будто блокировали восприятие всего, сказанного перед ними.
Солнце клонилось к закату. Народу на улице стало меньше, словно с наступлением сумерек у каждого появлялись срочные дела дома. Или местные знали, что вместе с темнотой на городок нападут силы Тьмы и всех, кто не успел спрятаться за закрытыми дверями, возле электрического света и успокаивающе бубнящего телевизора, сволокут в Преисподнюю.
Впервые услышав о нашем маршруте, я сразу напрягся. И от того, что название городка было тревожно-простым, обманчивым, как Шантарск или ещё какое-нибудь похожее, где творится такое, о чём по федеральным каналам потом не рассказывают. И от того, что не так давно бывал в Белых Берегах. И ничего хорошего там не было. Вернее, не осталось, потому что сестру и племянника я едва успел оттуда забрать. А теперь вот Белозёрск. И охота с какими-то ищейками на хвосте. И среди нашего экипажа сегодня стало одной сиротой больше.