Дубль Два. Часть вторая - стр. 26
– Так Синеус, кто ж ещё? Калдырь был первостатейный. А тамошние вепсы брагу из черники делали, вот он и ходил с синими усами всегда. Читал, помню, у учёного какого-то давно уже, что, мол, вымышленные они персонажи, Синеус-то с Трувором. Мол, Трувор – это «tru war», «с верной дружиной», а Синеус – это «sine ous», «и прочими». Как прочитал – смеялся, аж в боку закололо. Он на башку-то простуженный и так был, а после той черники – вовсе берега терял. Он бы тому учёному все кишки на весло намотал, в руки вручил и велел впредь внимательнее быть. А наутро и не вспомнил бы.
Хранитель болтал, как ни в чём не бывало. Видимо, или так его отпускала тревога, потому что появились цель и маршрут, или таким образом он пытался как-то меня успокоить, отвлечь. Потому что я нет-нет, да и замирал, глядя на Энджи, так и лежавшую на подлокотнике между нашими креслами. И мысли при этом в голове возникали от пацифизма далёкие несказанно. А вот к кишкам, на весло намотанным – значительно ближе.
– А ищейки – это что за хрень? – вспомнил я.
– Это, Яр, не хрень. Это паскуда редкая, селекционной работы плод, многовековой. Чуйка у них – страх какая. Ни собакам не снилось, ни аптекарям из Прованса, ни бабкам болгарским. Раз Мастер сказал, что в деревню они погнали, значит, того и гляди на след встанут. Хуторок-то пожгут – не жалко. А вот коли на берег выйдут, да то, что от Машки покуда осталось там, со дна поднимут – это уже погано. Оно ж тебя видало, да на вкус даже попробовало. Стало быть, все следочки-то у них на руках и появятся, – ответило Древо.
– А могут? – как будто от этого уточнения что-то изменится, и Ося скажет: «нет, конечно, я пошутил».
– Эти могут и не то. Быстрые они, чуткие, неутомимые. Обычные второранговые к людям ближе будут, и похожи на них – вблизи не отличишь. Да ты и сам видал, – махнул рукой Хранитель. Я кивнул. Я видал. – А эти будут ехать, скакать, лететь, бежать до тех пор, пока не вцепятся. Или не обложат, как волчину – флажками.
– Назгулы, – кивнул я, обозначая некоторое понимание. И начитанность. И то, и другое – решительно бесполезные сейчас.
– Хоть горшком назови, – привычно отозвался Хранитель.
Первый раз остановились в Бежецке. Мы с Алисой и дедом Сергием обнимали и держали за руки Лину, которую Древо выводило из наркоза поэтапно. И ждали, пока её не перестанет бить дрожь, издалека, наверное, вполне похожая на припадок. Все пять раз. Пока степень «сна, хранящего здоровье» на шестой этап не снизилась до такой, чтобы она могла ходить и связно говорить, не колотясь так, будто её током ударило.
Они с Алисой отправились в салон в самом центре, судя по дизайну интерьеров и экстерьера, а ещё по звенящей пустоте внутри – самый дорогой в городе. С тем самым конвертом, что вручила девушка-портье – там оказались возвращённые деньги за номера. Я уселся на лавочку через дорогу, пропустив мимо ушей реплику Хранителя про тополь и Плющиху. И даже не обратил внимание на то, что он куда-то исчез. Павлика и Осину чуял в машине, стоявшей через три дома. Древо учило племянника пользоваться Речью и Ярью. Сам же я, кажется, усваивал те же знания, только в фоновом режиме, о котором так мечталось перед каждой сессией. Дожил до светлого денёчка, пропади он пропадом… На Линку за большим чистым стеклом навесили какие-то тряпки, потом бумажки, потом вокруг заплясали две женщины с ножницами и неожиданными в этой части Тверской области надутыми губищами. Мой ангел сидел неподвижно, как гранитный. На скамейке у могилы.