Дружище - стр. 2

– Да, да, мальчик, это всё твоё, бери, пользуйся! – взвизгнула женщина, размахивая руками, точно собиралась взлететь. – Вы же всегда пользуетесь, во всём пользуетесь! Давай, начинай!

Она задёрнула шторы, включила белёсый свет и вдруг чуть ли не рывком содрала с себя халат. Игнат поперхнулся апельсиновым вкусом «червячка».

Тело у женщины было старое, изношенное – в морщинах и синяках, с зигзагами пухлых вен. Вокруг пупка расплылась татуировка – светло-синяя роза. Стебель убегал вниз и терялся в седых волосиках между ног.

– Пользуйся, мальчик! – простонала женщина, отчаянно размазывая пудру по щекам. – Сделай так, как вы всегда со мной делали! Мне нужно, чтобы ты подошёл и взял. Маленькими ручками, пальчиками, язычком, ну? Давай же, давай. Я знаю, ты можешь. Мальчики, вы такие милые, мои мальчики. В вас нет греха, вы в этом мире самые… самые…

Она подбежала – неожиданно резко – Игнат в ужасе отшатнулся, уронил миску с мармеладками, шлёпнулся на ковёр. От женщины воняло старостью, помада размазалась по подбородку. Женщина протянула руки со скрюченными, отвратительными пальцами и схватила Игната за запястье.

– Потрогай! – пробормотала она, и Игнат понял, что будет дальше. – Потрогай, это же не сложно, а? Пока не загремели молитвы, пока никто не видит, пока не выпорхнули плохие мысли из моей головы! Трогай!

В горле запершило. Дурные слова хотели вырваться наружу. Игнат знал, что не удержится и скажет их, хотя слова эти были под запретом. Папа не обрадуется. Папа даст ремня и заставит читать молитвы.

(Чтоб слов этих я больше не слышал в нашем доме!)

Его рука вытянулась против воли. На запястье точно останутся синяки. Пальцы дотронулись до обвисшей морщинистой груди с огромным бордовым соском. Игнат закрыл глаза и представил, как он катается на чёртовом колесе и ест хрустящий сладкий попкорн.

Когда тёплый и скользкий язык женщины дотронулся до его лица, Игнат открыл рот и закричал.

***

За день до этого от мамы пахло валерьянкой и немножко алкоголем. Она, как обычно, не спала всю ночь и с рассветом пришла в детскую комнату.

– Поднимайся, малыш, пора ехать.

Игнат ночью тоже не хотел спать, он хотел ждать папу, но в кровати было слишком тепло, а мечты о парке развлечений – слишком притягательными. В какой-то момент Игнат закрыл глаза и провалился в тот самый сон, который видел много раз. Во сне он катался на американских горках, стрелял из бластера по пластмассовым пришельцам, поднимался над парком на чёртовом колесе и без конца – до боли в скулах – жевал горячие хот-доги с горчицей. Это был прекрасный сон, в отличие от других, страшных, которые посещали его и заставляли кричать по ночам.

Хорошо, что одни сны забывались, а другие нет.

Шум автомобиля среди ночи лишь немного разбудил. Стену и ковер на полу лизнули огни фар, всё стихло, и Игнат уснул снова…

– Папа говорит, если выйдем через двадцать минут, то успеем до ужасной пробки на въезд в город. Не придётся стоять на жаре.

На улице стояла поздняя весна, с утра было еще холодно, до лёгкого инея на траве, а вот в полдень солнце жарило так, что можно было бегать по двору в одних трусах. Если папа разрешал, конечно.

Мама поцеловала Игната в щеку и вышла из комнаты. Она знала, что Игнат встанет, умоется и будет готов ровно тогда, когда сказали. Золото, а не ребёнок.