Дружина сестрицы Алёнушки - стр. 23
– Видали добрых молодцов сядучись, не видали добрых молодцов едучись, – прокряхтел кто-то в толпе. – Эх, молодость, молодость.
«А как же я? Куда же они без меня?.. Неужели забыли?! – заметалась Алена. – Ну конечно, первым делом самолеты. Ну а девушки? А девушки потом».
Микула попытался утешить ее:
– Ну да что ты убиваешься, Аленушка? В том походе тебе делать нечего. К Черномору дорога, знамо, долгая. До заморского того до Ново-города. Ну да кони у них шибко быстрые. Ты здесь месяц-другой пообвыкнешься, а они к тому времени управятся, – он блаженно улыбнулся, и подсунул Алене ковш с какой-то пенной жидкостью. – Выпей лучше медку, да скушай пряничек.
– Целый месяц тут сидеть? – засомневалась Алена. – Может, лучше обратно на заставу богатырскую поехать?
– А и на заставу езжай. А я провожу тебя завтра утречком, – убедившись, что Алена сделала большой глоток из подсунутого ковша и впилась зубами в пряник, Микула вернулся к прерванной беседе с соседом:
– Я как ржи-то напашу, да в скирды сложу, я во скирды сложу, да домой выволочу, домой выволочу, да дома вымолочу, а я пива наварю…
«Да что ж это такое? – со все возрастающей обидой думала Алена. – Добрыня-то как вздыхал. Я уж поверила, что он в меня влюбился. Илья тоже хорош! Бросили меня, даже слова не сказали. Как вернутся – убью! Только бы они все живые вернулись».
– О! Будь здоров… ик, Микула Селянинович! – прилагая усилия, чтобы поддерживать себя в вертикальном положении к ним приблизился, сияя бессмысленной голливудской улыбкой, богатырь.
– Будь здоров и ты, Дюк Степанович, хотя мы с тобой уже здоровались, – кивнул ему Микула.
– Что за отрок с тобой, коса русая?.. Как зовут тебя, красна девица? – Дюк Степанович сверкнул глазами и, то ли из-за врожденной галантности, то ли из-за полной уже невозможности держаться на ногах, припал у ног Алены на одно колено и схватил ее за руку.
– Да чтоб вы все треснули! – Алена в сердцах стукнула своей корзинкой по голове приставучего хама. Раздался легкий хлопок, и еле слышно запахло озоном.
Дюк Степанович ошеломленно захлопал глазами. Осмотрелся вокруг удивленно-трезвым взглядом, испуганно пробормотал:
– Пардон муа, – вскочил и бросился из гридницы прочь.
«Как это он так быстро протрезвел? – удивилась Алена. – Ай да корзиночка у меня, уж не из-за шишек ли она стала волшебной?»
– Поле! Русское По-о-оле!!! – взревели вдруг с другого боку. От самозабвенного пения захмелевшего Микулы задрожали окна терема.
– Да вы что, сговорились?! – Алена с размаху заехала Микуле корзинкой по голове.
Рулада прервалась на полуслове. Микула удивленно огляделся вокруг.
– И правда. Чего это я распелся? Чай не в поле пашу.
За спиной Алены вдруг возник князь Владимир Красно Солнышко.
– Что это у тебя, девица, за корзиночка? Дай-ка мне… поглядеть.
Алена не посмела ему возразить, тем более, что унизанные перстнями пальцы князя уже вцепились в ручку, а голубой, мутноватый от излишней дозы хмельного взгляд впился в хитросплетение ивовых лоз.
– И простая, поди-ж ты, штуковинка. На Руси ведь таких пруд-пруди. Нешто мне все то с хмелю пригрезилось?
Князя повело в сторону. Переступив ногами, он зло сжал губы, приосанился и со всего маху огрел себя корзинкой по голове. Снова чуть пахнуло озоном. Обведя гридницу прояснившимся взглядом, Владимир повел плечами. Не доверяя своим чувствам, покрутил головой. И лицо его вдруг озарила по-детски задорная улыбка.