Дружина сестрицы Алёнушки - стр. 12
– Ты его видел? Где он теперь, куда пошел? – всполошилась Алена.
– Как не видеть? – замахал руками Буба. – Ить он самый пышный куст на веточки разломал, для етой… ровки… Маки… Раки… Да как ее, едрить туды! – леший почесал затылок.
– Маскировки?
– О! Для нее, ирод, самый раскидистый куст извёл, и веток себе, понимаешь, везде понатыкал… Думал, лошадь така дурна скотина, что за куст его теперь примет. Ну ладно, говорю, ты мне, разбойник, эти веточки вспомнишь! И как стали те лошадки подходить, я ему, болезному, комариков, да всяческой гнус-мошки за шиворот напустил, – лешак радостно потер руки. – А комарики едят-кусаются. А лошадок-то спымать добру молодцу хочется. Сидит, не вздохнет, не колохнется. Ни один комарик не прихлопнется… Да хошь и прихлопнется. У меня комаров энтих – на каждого гостя по три мешка. Терпел-терпел, да не вытерпел ваш Алешенька поеду комариного. Ка-ак закричит страшным голосом, как прыгнет с дерева диким пардусом. Все лошадки с перепугу разбежалися. Одна только, та, на которую он сверху плюхнулся, поскользнулась, призамешкалась, в узде-веревочке призапуталась… Вот, – Буба выдохнул. – Так ить и поймал он лошадку. Вон она, пасется… Бабка, небось, как узнает, обрадывается!
Леший радостно сощурился, видимо представляя себе, как «обрадуется» Яга. Но Алена поспешила направить его мысли в нужное русло:
– А сам Алеша где? Куда запропал?
– Сам? – Буба удивленно оглядел поляну, словно только что обнаружил, что Поповича здесь нет.
– А, ну да, – хлопнул он себя по лбу. – Стреножил Алеша лошадку, да и пошел искупаться. А как искупамшись вышел на берег – глядь – ждет его девица краса, улыбается, кланяется ему по писаному, говорит по-ученому… Она, девка эта, все время здесь ошивается. А откуда взялась, чего ей надобно, не хочет рассказывать. Плавает по озеру лебедушкой, жрет, понимаешь, ряску да комариков… И Алешу вашего увела. Точнее сам он чегой-то схватил ее на руки, и понес к морю-окияну. Так что пропал ваш богатырь. С озерной девкой спутался. И так был дурак, а тут и вовсе, наверное, влюбился.
– Влюбился, говоришь? – цепкая рука Добрыни ухватила лешего за оттопыренный воротник из дубовой коры. – А нас с Ильей ты, чего ради, коряга бестолковая, по лесу кружишь?
– Так ить я-и… – проскрипел что-то невнятное Буба.
– Отпусти его, Добрыня. Он ведь и так вас боится, – заступилась за лешего Алена.
– Удерет, – сокрушенно покачал головой Илья. – Пусть расскажет сперва, что за девка, куда она Алешу заманила. Коли скажет – не соврет, так зачем нам его обижать.
– А соврет, так мы его мигом в мешок и…
– Ой, не совру, всю правду скажу добры молодцы-ы. Девка эта – Черномора племянница. Плавает тут в озерце белой лебедушкой, на водицу гладкую любуется. А раз в год красной девкой перекинется, да и пойдет искать себе добра молодца, – заскрипел-завыл былинным стилем Буба. – А ить тут ей подвернулся ваш Алешенька. Разгорелось его сердце жаркое. Подхватил он ее на ручки белыя, потащил ея к морю синему. Да не знаю я-то больше ничегошеньки, не пихайте меня в мешок-то люди добры-и. Отпустите подобру по-здоровьицу…
– Да отпустите вы его, в самом деле! – вскипела Алена.
– И правда, – пробасил Илья. – Отпусти.
Освободившись от богатырской хватки Буба в два прыжка растворился в лесной чаще. Добрыня вздохнул. Отряхнул ладони от древесной трухи.