Друиды Русского Севера - стр. 34
Может быть, этот смысл несколько прояснится, если углубиться с ностратического на борейский уровень? В этой связи упомянем, что чрезвычайно важное арабское слово «ильм» – знание (в Коране оно встречается около 750 раз) иногда соотносилось арабскими переводчиками с греческим σοφία – премудрость. В исторической перспективе (доисламской и дохристианской) это образ безусловно женский – в аспекте сравнительной мифологии. А вот в аспекте сравнительного языкознания его можно поставить в соответствие с таким чрезвычайно широко распространенным на Востоке словом, как «алмас(ты)» или «албас(ты)», хотя в современной этнографии оно и обозначает низшего, а иногда и демонического духа.
Это слово (и соответствующие ему представления) есть у народов и ностратических (алтайские: турки, татары, казахи, башкиры, тувинцы, алтайцы, узбеки, туркмены, кыргызы, каракалпаки, ногайцы, кумыки, балкарцы, карачаевцы, монголы; индоевропейские: таджики, армяне; картвельские: грузины), и северокавказских (чеченцы, ингуши, лезгины, таты). Для кабардинцев, удмуртов и некоторых других народов (Кавказа и Памира) это просто лесная ведьма; само слово «алама» часто означает плохой, дурной (удмуртский, башкирский). Однако по-карачаевски «аламат» – прекрасный, аналогично переводится грузинское «ламазиа». На лезгинском «аламат» – чудо, диво, есть у лезгин и женское имя Алмаз, разумеется, без всякого демонического оттенка.
Итак, иногда алмасты – это безобразное, заросшее волосами существо наподобие снежного человека. Но в некоторых преданиях она – прекрасная дева с золотыми волосами, в которой узнается грузинская Дали, Владычица зверей. Ее образ возводят также к ассирийской богине родов Ламасту (Ламашту), а также к Великой Богине, чей культ уходит корнями в палеолит[42].
Часто, осмысляя эту словоформу, ее делят надвое (вычленяя «ал-») и истолковывают сочетание двух корней. Пожалуй, наиболее убедительное из таких толкований (на тюркской основе) – «аал+бас» – светлоголовые; в этом усматриваются отголоски противостояния монголоидов и европеоидов. Однако не скрывается ли здесь вторичное осмысление древними тюрками архаичного теонима – имени богини? «Светлоголовость» ведь соответствует и этнографическим данным об алмасты (в ее прекрасной ипостаси). Этот теоним наверняка вытеснялся из религиозных верований и демонизировался на протяжении не одного тысячелетия: ведь уже у шумеров мы обнаруживаем «демоницу Ламассу».
Вот только достаточно ли приведенного выше материала, чтобы утверждать гиперборейскую древность этого образа? Ведь в северокавказский праязык (и в прото-шумерский) соответствующее слово могло попасть из ностратического контактным путем (или же это еще более поздние заимствования). Однако обратим внимание на один лезгинский корень и производные от него слова: «лам» – сырость, «ламу» – влажный, «ламуз» – влажно. Это смысловая единица из той же исследуемой матрицы, и если допустить для лезгинского «лам» прасеверокавказские (или тем более прасинокавказские) истоки, то его явное сходство с ностратическим «лам(у)» может означать выход на гиперборейский уровень. В подтверждение приведем тибетское «нам» – небо («л» и «н» в этом корне могут заменять друг друга и внутри ностратической макросемьи –