Другая Я - стр. 52

Он говорит, что на чужое мнение ему наплевать. Но всё как раз наоборот. Каждый шаг его, каждый вздох рассчитан на то, что скажут или подумают другие. Кто я такая, чтобы требовать его изменить своё отношение к жизни?

Правильно.

Никто.

- Скажи мне, Костя. Ночью… На яхте... Ты действительно считал звёзды в одиночестве или у тебя было что-то с той блондинкой?

В жёстком шелесте его губ я услышала очередной приговор. В твёрдом взгляде я увидела ответ ещё раньше, чем мужчина равнодушно произнёс:

- Было.

Я всё ещё касаюсь своим носом кончика его. И всё ещё могу коснуться его своими губами… Вот только в этом уже нет никакого смысла.

Прикрываю глаза всего на две секунды, надеясь, что этого времени мне хватит смыть горький привкус во рту. Но я ошиблась. Его не смыть ничем. Слышать правдивый ответ сейчас намного больнее, чем осознавать эту самую правду с самого начала. И всё же, не удержавшись, скольжу по его рту своим языком, всего на мгновение, но вкус такой же горький.

Отрываюсь от любимых губ, зная, что никогда не смогу надышаться, никогда больше не смогу насладиться родным запахом, не смогу урвать себе кусочек и сохранить его в памяти, как самое лучшее, что у меня было. Я просто постараюсь выбросить этот день из своей жизни. И Шахова. Навсегда.

Отодвигаюсь от его тела, и пусть пальцы ноют от того, что вновь хотят касаться упругих мышц и чувствовать колкость его щетины.

Я отдаляюсь на приемлемое расстояние, чтобы негромким шёпотом произнести:

- Прощай.

А мысленно добавить совершенно невозможную правду:

«Любимый».

Не дожидаясь ответа, прохожу мимо него, но всё же чуткий слух улавливает тихое:

- Неужели меня одного тебе было мало?

На секунду остановившись, распрямляю плечи, сжимая руки в кулаки, твёрдо отвечаю, набрав в грудь побольше воздуха:

- Мало. Прими это, - и, не допуская возможности нарваться на продолжение этого бессмысленного разговора, выхожу прочь, отчётливо слыша звук бьющегося стекла.

Прочь из его кабинета. Прочь из этого дома. Прочь из его мыслей. Прочь из его жизни. Навсегда.

И вряд ли я когда-нибудь ещё позволю кому-то так глубоко осесть внутри.

Никогда бы не подумала, что можно любить вот так. Искренне. Самозабвенно. Вопреки. Когда душа вдребезги и мозг в отключке, сердце в кровь и коленки содраны...

Никогда бы не подумала, что безответная любовь может быть настолько жестока и нетерпима... Никогда бы не подумала, что один день может вот так перечеркнуть разом все надежды, мечты и доверие. Никогда бы не подумала...

До боли в пальцах сжимаю подаренный когда-то кулончик, и на душе становится ещё тяжелее.

Аккуратно прикрываю за собой дверь и окунаюсь в прохладу вечернего летнего воздуха, наполненную свежестью и несбыточными мечтами. На улицу выхожу прямо так... в чём есть, не задумываясь над тем, что одежда промокает за считанные секунды. Суровый ливень, очевидно, только что начавшийся, бьёт меня тяжёлыми ледяными каплями, охлаждая горящее от унылой безнадёжности лицо.

Нет, я не плачу. Просто думаю над тем, как мне собрать осколки своей никому не нужной души и попытаться придать им хоть какую-то форму.

Не плачу.

Я не плачу, нет. Лишь наслаждаюсь слезами небес, смывающими с моего лица привкус горечи и липкого отчаяния.

Нет. Не плачу... Я не плачу... Всего-то позволяю исцелить свежие раны небесной воде, быстрыми потоками стекающей по моему лицу. Но у этих мокрых дорожек отчего-то солёный вкус...