Дрозд и малиновка - стр. 37
Он оказался прав. Урок, проведённый Кеем, был очень интересен и понятен даже Лейзи, которая совсем не знала математику. На примерах же, приведённых Кейташи, считать, кажется, научилась бы даже Цийлин. Можно сказать, с учителем мне повезло. Возникло даже острое искушение все же допустить его до старших учениц, но, подумав, я отказалась от этой мысли. В доме, где мужчина — не просто редкий гость, а существо почти мифическое (Тайхан не в счёт, он для девочек почти подружка), лучше не рисковать. Зачем мне слёзы, распри и ревность? Будут драки и скандалы. Девочки порой не могут поделить отрез шелка или даже полотенце в бане, а тут целый живой мужчина весьма привлекательной наружности. К тому же — учитель.
Я все ещё помнила годы своей юности. Мы влюблялись в учителей, даже если они были лысыми и с бородавкой на носу. Магия какая-то! А уж был бы у нас такой наставник, как Кейташи… Страшно представить, что бы могло случиться. Поэтому я его даже слушателем на урок не пустила, нечего. Пусть сидит себе в конюшне в обнимку с Цийлин и не высовывается лишний раз.
14. 14. Мэйгут
Мэйгут меня избегала. Утром я просыпалась — ее уже не было. Вечером приходила — она спала или притворялась так старательно, что я не решалась ее будить. Глупо, я тоже отчаянно боялась разговора с ней. Слишком много я делала неправильно, совершила столько ошибок, упустила время. Заботясь о чужих детях, я потеряла дочь.
Что можно сказать в своё оправдание? Что я была молода и глупа? Так ведь, кажется, я до сих пор не поумнела. Она — нежеланный ребёнок, испортивший мне жизнь? Теперь можно сказать, что все было к лучшему. Вряд ли я жила бы так спокойно и свободно, выйдя замуж за Ивгена. Жена должна быть послушна мужу. И реши вдруг он продать Дивный Сад и вернуться в Ранолевс, я не имела бы права возразить. Таковы местные законы. И я совсем не уверена, что бывший мой жених не воспользовался бы этой лазейкой.
Школа и сад стоили очень приличных денег. Ивген мог бы приплыть на родину состоятельным человеком, купить там дом и открыть своё дело. Моя непонятная беременность оскорбила его, и я осталась одна. Жалею ли я сейчас об этом? Ничуть. Тогда откуда эта неприязнь к дочери? Только ли потому, что она — фэйри? А может, я просто ей завидую? Красоте, молодости, талантам? Я никогда не научусь танцевать, как она, петь, как она, играть на музыкальных инструментах. Да у меня вообще слуха нет! И красоты такой нет…
И все же я ее люблю, просто любовь у меня такая вот странная. Я забыла, что матери обнимают своих детей. Забыла, что они сидят у постелек, когда их чадо болеет. С младенчества матушка Ши делала это за меня, пока я вела уроки и училась управляться с домом и садом. А потом, когда дела пошли в гору и я смогла нанять несколько учителей, стало поздно. Мэйгут выросла и больше не нуждалась в объятиях.
Не сказать, чтобы я об этом переживала раньше. Моя задача была почти выполнена: я принесла ребенка в этот мир, я обеспечила ей успешное будущее без нужды, у нее всегда будет кусок хлеба, причем на золотой тарелке — разве этого мало? Любовь? Она же фэйри. Ей не нужна любовь.
Мэй с самого рождения была холодна и спокойна. Не закатывала истерик, не плакала, не лезла обниматься, как Тайхан, тот-то вообще с рук не слезал. Дочь была совершенно беспроблемным ребенком, я порой даже забывала, что она совсем малютка, и общалась с ней, как со взрослой. Разговаривала, что-то рассказывала, порой даже советовалась. Это у Тая было полно всяких мальчишечьих забав, это Таю покупались игрушки, которые он, прочем, молниеносно ломал, а Мэйгут часами могла сидеть в траве, внимательно разглядывая бабочек или муравьев, а потом, тихо напевая, играть куколками из одуванчиков. Длинную мясистую ножку этого весеннего желтого цветка можно разделить на полоски, которые потом окунуть в воду — и получатся “кудри”. Вставить палочку в цветок — это ноги. Желтое соцветие — платье. И куколок таких можно сделать сколько угодно, а под кустом из щепочек и лопухов построить им настоящий дом.