Дракон с христианскими добродетелями - стр. 5
Надежда. А вот эту надпись я вырезала, когда мы с тобой первый раз встретились.
Мышкин. Помню, это была суббота.
Надежда. И вовсе нет. Воскресенье!
Мышкин. Нет, суббота. Как я могу забыть этот день! Мы читали Есенина…
Надежда. (Цитирует нараспев). «Вы помните, вы все, конечно, помните…»
Мышкин. (Подхватывает). «Как я стоял, приблизившись к стене…»
Надежда. «Взволнованно ходили вы по комнате…»
Мышкин. «И что-то резкое в лицо бросали мне».
Надежда. А вот это неправда! Никогда такого не было!
Мышкин. Было – не было. Не в этом ли весь смысл человеческой жизни?
Надежда. Смысл жизни в том, что в ней было.
Мышкин. А мне иногда кажется, что наоборот. Смысл в нашей жизни имеет только то, чего в ней не случилось.
Надежда. Алеша, не надо… (Замечает Любовь). Ах, Любочка, это вы! Что вам?
Любовь. Софья Алексеевна зовет вас в гостиную.
Надежда. Скажите маме, что мы сейчас придем. Впрочем, нет, подождите, мы идем с вами, Любочка. Правда, Алеша?
Мышкин. Как скажешь. Я подчинюсь, как обычно. Вашу руку, сударыня!
Надежда. Как вы галантны, сударь!
Мышкин протягивает руку Надежде, и они идут следом за Любовью, держась за руки. Прожектора гаснут. Загорается свет в гостиной.
Софья Алексеевна. Пошла, будто одолжение мне сделала! Нет, решено окончательно, завтра же ее уволю.
Заманский. Но учтите Софья Алексеевна, найти хорошую домработницу не так-то просто. Я это знаю по личному опыту. Ваша Любовь ничуть не лучше или хуже других. Типичный продукт нашего времени и своего поколения. Все они абсолютно лишены чувства благодарности и считают себя равными людям, которые их нанимают и дают им средства к существованию.
Софья Алексеевна. Потому что сами хозяева им это позволяют. Как мой покойный муж. Не безвозмездно, разумеется…
Вера. Мама!
Заманский. Все-таки прав был Моисей, когда сорок лет водил евреев по пустыне. Он ждал, когда умрет последний из них, рожденный в египетском рабстве. Пока будут живы те, кто родился при социализме, говорить о построении в нашей стране капиталистического общества – со всеми вытекающими отсюда общественными отношениями, – можно будет только с большими оговорками. Как показывает история, идеалы свободы, равенства и братства не так-то легко искоренить из голов, затуманенных «Марсельезой» и «Интернационалом»…
Софья Алексеевна. Иосиф Аристархович, от ваших заумных разговоров у меня всегда начинается головная боль. Лучше причаливайте к этому столу и кидайте якорь. Прошу, прошу! Вера, Павел, а вы что мечетесь по гостиной, как салаги при звуках аварийной тревоги? Быстро за стол!
Все рассаживаются вокруг стола. Входят Надежда и Мышкин, за ними – Любовь.
Софья Алексеевна. А, вот и наши любители поэзии! Присаживайтесь рядом со своими благоверными. Любочка, налей всем вина. И смотри, чтобы тарелки не были пустыми!
Мышкин. Вино? А нет ли на камбузе водки?
Софья Алексеевна. Водки не будет. Не забудь, пожалуйста, по какому поводу мы собрались за этим столом.
Мышкин. Я помню. Еще не отряс кладбищенский прах со своих ног. Но покойному Андрею Олеговичу это бы вряд ли понравилось. Он любил водочку. Да если еще и под соленый огурчик! Как Кичатов говорил, лучше может быть только пустить на дно траулер компании-конкурента.
Софья Алексеевна. Алексей, прекрати травить байки! Вера, утихомирь своего мужа. А ты, Павел, вытри слезы своей жене. Вот тебе платок, Надя, свой ты всегда теряешь! (Подает носовой платок).