Дракон с христианскими добродетелями - стр. 8
Мышкин. Если хочешь, то вместо Нади тебя поблагодарю я. Но ее оставь в покое. Изливай свою желчь на меня, если уж не можешь без этого.
Софья Алексеевна. Дети, дети, не ссорьтесь! Сейчас я особенно жалею, что Кичатов ушел от нас. При нем вы не посмели бы вести таких разговоров! Лучше выпейте за упокой его души.
Любовь наливает вино в бокалы. Все замолкают и начинают есть и пить. Какое-то время тишина нарушается только звоном столовых приборов и бокалов. Заманский встает и отходит к камину, знаком пригласив за собой Софью Алексеевну. Та подходит к нему.
Заманский. Может быть, пришло время огласить завещание Кичатова?
Софья Алексеевна. Пока нам лучше лечь в дрейф, Иосиф Аристархович. И переждать бурю. Не знаю, как отреагируют девочки и их мужья, узнав, что Кичатов все оставил мне.
Заманский. Вы так думаете?
Софья Алексеевна. Я не думаю, я знаю. Кичатов не хотел дробить свою рыбную империю. И у него не было сына, которому он мог бы ее завещать. Поэтому он принял компромиссное решение. Каждая дочь получит половину его состояния, но только после моей смерти. До этого дня – а я надеюсь, что он наступит не скоро, – они могут рассчитывать лишь на дивиденды от финансовой деятельности компании. Впрочем, что это я вам открываю Америку, Иосиф Аристархович? Вы знакомы с завещанием Кичатова не хуже меня.
Заманский. (Смущенно). Да-да, как же…
Софья Алексеевна. Не беспокойтесь, Иосиф Аристархович, я знаю верное средство, как вернуть мир в нашу семью.
Заманский. И что же это за панацея? Поделитесь тайной с многодетным отцом. Вы не представляете, как я вам буду признателен!
Софья Алексеевна. Семейный альбом.
Заманский. А вы уверены, что не чековая книжка?
Софья Алексеевна. Ерунда, деньги еще никогда никого не примиряли. Они могут только поссорить. Но старые фотографии – это верный курс к прощению. Они напоминают нам о годах, когда мы были молоды и счастливы. В то время мы еще не успели накопить груз обид и дарили друг другу чистую и искреннюю любовь. Тогда девочки обожали своего отца, а он безмерно любил их… и даже меня. А я сходила с ума от его мужской силы и походки вразвалочку. Походки старого морского волка, сошедшего ненадолго с палубы на берег.
Заманский. Я помню то время. И могу только в очередной раз подивиться вашей мудрости, Софья Алексеевна!
Софья Алексеевна. Была бы мудра, то послушалась бы своих родителей. И никогда бы не вышла замуж за Кичатова… Любочка!
Любовь. (Подходит). Да, Софья Алексеевна.
Софья Алексеевна. Сходи в мою спальню. В нижнем ящике прикроватной тумбочки найдешь альбом в тисненом кожаном переплете. Принеси его сюда, да быстрее!
Любовь. Хорошо, Софья Алексеевна.
Софья Алексеевна. Да смотри, не зайди ненароком в спальню моего покойного мужа, куда ты так хорошо знаешь дорогу. Дело в том, Иосиф Аристархович, что в тумбочке Кичатова, причем в том же самом нижнем ящике, лежит точно такой же альбом. Я знаю, потому что сама покупала их за границей в одном бутике. Только в его альбоме – не семейные фотографии, а снимки голых красоток из порнографических журналов. Кичатов вложил их туда нарочно, чтобы позлить меня. Да ты, Любочка, поди, и сама все это знаешь?
Любовь. Нет, Софья Алексеевна.
Софья Алексеевна. Ну, так что же ты замерла, как буек на воде в полный штиль? Или мне следует повторить свою просьбу?