Дракон на мою голову: Воровка с секретом - стр. 21

Главным было, скрывать кто она на самом деле, хотя это было не так сложно, потому что Рома с младенчества свыклась с ролью парня. Она говорила как мальчик, вела себя как мальчик, одевалась как мальчик.

Конечно, большинство ребят из пансионата завидовали Роме и видели в жесте настоятеля какой-то свой интерес.

Некоторые грязно шутили, что Рома «любимый мальчик» Верховного. Поэтому у него личные апартаменты. Видимо, умеет ублажить старика.

Другие находили свои причины, намекая, что Рома, вероятно, незаконно рожденный сын настоятеля.

На самом деле, Рома сама, об этом подумала. Ведь почему-то он её не сдал Гильдии Древних, не отдал на расправу шерифу. Он её укрывал, и всячески помогал.

Иногда, лёжа в ночи и глядя в тёмный потолок, она думала о причинах, но искренне не понимала, если она на самом деле – дочь настоятеля, зачем ему это скрывать?

Требовать от него признания казалось глупым, и раз он не признавался, она всего лишь в тайне надеялась, что когда-нибудь это случится.

А пока этого не произошло, Рома старательно ему помогала, выступая в роли невидимого защитника убогих и обделённых.

Верховный настоятель был неплохим человеком, но зачастую настолько занятым внутренними делами и разными бумагами, что не всегда имел возможность заметить, что в пансионате есть очень гадкие и скверные ребята. Они сильно усложняли жизнь более слабым.

Именно поэтому Рома и срывалась. Когда она видела несправедливость по отношению к более слабым, она буквально закипала.

Лукка Дарвич был одним из этих раздражителей и тем, кого особенно хотелось проучить. Этот недоумок задирал младших и уже несколько раз говорил гадости, как о Роме, так и настоятеле.

Она не хотела реагировать на его похабные шутки, но ничего не могла с собой поделать. И, уж тем более, не могла позволить издеваться над другими.

Вот и в этот раз, она застукала его и его друзей, зажимающим в углу туалета Прескотта. Одного из младших учеников. Очень хрупкого и робкого мальчугана. Они пользовались тем, что он не мог дать сдачи. И развлекали себя разного сорта издевательствами.

Пока трое удерживало Прескотта, Лукка распахивал дверцы кабинок сортиров, явно подыскивая подходящий под его задумку.

За этим делом она и застала ребят.

Прескотту повезло, Рома ворвалась в туалет во все оружие – с неполным ведром помоев. Прямо с хода плюхнула их в ребят, незаметным движением руки, оградив от вонючей жижи и ошмётков друга.

Пока парни выли и плевались, кляня Рому, на чём свет стоит, она кивнула Прескотту:

– Уходим! – за руку выдернула из угла хнычущего и запуганного парня и рывками потащила прочь.

– Куда? – взревел Дарвич, торопясь за ними.

Нагнал быстро, всё же Прескотт не бегун, скорее – якорь.

Пнул под зад, еле плетущегося мальчишку, и тот со стоном ухнул на каменный пол, растянувшись под ногами Ромы.

– Чёрт! – закатила глаза она. Рывком за руку помогла ему встать, и пока Лукка скалился, уже предвкушая дальнейшую драку, подтолкнула друга в спину:

– Уходи, я с ним разберусь! – повернулась к Дарвичу, ощериваясь и готовясь к стычке.

Лукка вырос за последний год и теперь уже был выше и крепче Ромы. Если раньше результаты драк были попеременными: то она огребала, то – Дарвич, то теперь, когда их стычки становились ожесточенней и сложней, если бы не бурлящая в её венах магическая сила, о которой нельзя было никому говорить, то исход стычек был бы совершенно другим. А если учесть, что Роме нельзя светить своим даром, то хоть волком вой. Сила девочки никак не могла соперничать с нарастающей силой парня, который и без того старше на два года.