Драгоценности - стр. 30
Корабль вошел в док Шербура в восемь утра, и Томпсоны сели на поезд, расписание которого как раз было согласовано с прибытием пароходов, в приподнятом настроении. Мистер Томпсон перечислил те места, которые, по его мнению, Сара обязана посетить, среди них Лувр, сад Тюильри, дворцово-парковый ансамбль Версаль, усадьба Мальмезон, известная как резиденция Наполеона Бонапарта и Жозефины, «Зал для игры в мяч», Эйфелеву башню и, конечно, гробницу Наполеона. Когда он замолчал, Виктория Томпсон подняла брови.
– Я не услышала в твоем списке дом Шанель… Диора… Баленсиага и Скиапарелли… Ты забыл о них, дорогой? – В этом году в Париже в моде были фиолетовый и розовато-лиловый цвета, и Виктории не терпелось приобрести обновки для себя и Сары.
– Я честно пытался, – добродушно улыбнулся Эдвард, – но не думаю, что ты дашь мне забыть о них надолго.
Ему нравилось идти на поводу у жены и не терпелось дать волю и дочери, но вдобавок мистеру Томпсону хотелось познакомить ее с культурными достопримечательностями, некоторые из которых он начал обсуждать еще по дороге в Париж.
Их номера в «Ритце» были превосходны. В этот раз Сара занимала отдельную комнату с видом на Вандомскую площадь. Оставшись одна, девушка вынуждена была признаться себе, что в таком одиночестве, помимо горечи, чувствовалась и сладость, и, разумеется, ей было бы куда веселее здесь с мужем.
Сара вздохнула и улеглась одна на огромной кровати, укрывшись ватным одеялом.
Утром они отправились в Лувр и провели там несколько часов. Это был радостный день для ее родителей, как все путешествие в целом. Сара прекратила упрямиться. В Париже жила лишь одна давняя подруга матери мистера Томпсона, которая пригласила их к себе на чай на улицу Якобинцев, но не устраивала никаких шумных вечеринок, которые так претили девушке. Сара просто наслаждалась музеями, соборами, магазинами и временем, проведенным в обществе родителей.
В Довиле атмосфера стала чуть более напряженной, поскольку все друзья, к которым они заезжали, настаивали, чтобы Сара познакомилась с их сыном, и делали все возможное, чтобы молодые люди заинтересовались друг другом. Молодой человек и правда проявил энтузиазм по этому поводу, а вот Саре он показался непривлекательным, невежественным и ужасно занудным. Она всячески избегала его, как и двух братьев, которых ей навязывали в Биаррице, а еще чьего-то внука в Каннах, не говоря уже о двух «очаровательных» молодых людях, представленных ей друзьями в Монте-Карло. К концу отдыха на Ривьере Сара пребывала в мрачном настроении и почти не разговаривала с родителями.
– Тебе понравилась Ривьера, дорогая? – невинно поинтересовалась Виктория, пока они паковали вещи в преддверии переезда в Лондон.
– Нет! Вообще не в моем духе! – выпалила Сара.
– Правда? – удивилась мать, которая считала, что дочь отлично проводит время. Они гостили на нескольких яхтах, много времени провели на побережье и посетили несколько замечательных вечеринок. – Как жаль.
– Я хочу, чтобы ты кое-что поняла, мама. – Сара посмотрела на Викторию в упор и отложила белую блузку, которую упаковывала. – Я приехала в Европу не за тем, чтобы найти очередного мужа. Хочу напомнить, что до ноября я официально замужем. Более того, я вообще не хочу больше замуж. Я устала от того, что все ваши знакомые пытаются навязать мне своих идиотских сынков, недорослей-внуков или умственно отсталых кузенов. Пока что я не встретила мужчину, с которым просто можно побеседовать, не говоря уж о том, чтобы провести с ним хотя бы час. Мне не нужны мужчины, и я не хочу, чтобы меня таскали по всей Европе, демонстрируя потенциальным женихам как какую-то застенчивую девушку, отчаянно ищущую себе мужа. Это ясно? – Ошарашенная Виктория кивнула. – Кстати, кто-нибудь из этих людей знает, что я уже была замужем?