Драгоценности - стр. 25
– Может, лучше подышишь свежим воздухом? – не отставала мать. – Тебя будет мучить качка, если ты слишком долгое время проведешь в каюте.
– Вот тогда и пройдусь. Не волнуйся, мама, я в порядке, – отмахнулась Сара, но родителей не убедила.
– Что нам с ней делать, Эдвард? – мрачно поинтересовалась Виктория, пока они гуляли по палубе, глядя на других пассажиров и на море и размышляя о дочери.
– С ней нелегко, это я тебе гарантирую. Интересно, она и впрямь так несчастна, как кажется, или воображает себя романтической героиней. – Он не был уверен, что понимает Сару. Временами обе дочери казались ему загадкой.
– Мне кажется порой, что страдать вошло у нее в привычку, – ответила Виктория. – Думаю, сначала она действительно обезумела от горя, была обижена, расстроена и сгорала от стыда от учиненного Фредди скандала. Но, знаешь, у меня за последние полгода появилось чувство, что Саре просто нравится так жить. Ей нравится одиночество, нравится ее затворничество. Не понимаю, почему, но это так. В юности она всегда была общительной, более озорной, чем Джейн, но словно бы забыла обо всем этом и стала другим человеком.
– Лучше бы ей снова стать собой, и побыстрее, черт возьми. Это идиотское затворничество не на пользу. – Эдвард целиком и полностью разделял мнение жены. Ему тоже стало казаться, что дочь наслаждается страданием. Да, Сара остепенилась, стала более зрелой, но определенно – более несчастной.
Затем они отправились обедать, а Сара тем временем в своей каюте писала письмо Джейн. Теперь она не обедала. Обычно вместо обеда она подолгу гуляла по берегу, поэтому оставалась такой худой. Но ей не приходилось ничем жертвовать, поскольку Сара редко испытывала чувство голода.
После обеда родители заглянули к ней и обнаружили, что Сара лежит на кровати все так же в черном платье, но без шляпки и туфель. Она прикрыла глаза и не двигалась, но Виктория заподозрила, что дочь притворяется. Родители оставили Сару одну, а через час вернулись и увидели, что она переоделась в серый свитер и свободные брюки и читала книгу, устроившись в удобном кресле, отрешенная от окружающей действительности.
– Сара? Пройдемся по прогулочной палубе? Там чудесные магазины! – Виктория Томпсон решила не сдаваться.
– Может, позже. – Сара так и не оторвала глаз от книги, а когда услышала, что дверь закрылась, то решила, что мать ушла. Она подняла голову и вздрогнула, увидев мать прямо перед собой. – Ой… я думала, ты ушла.
– Я так и знала. Сара, я хочу, чтобы ты вышла и прогулялась со мной. И знай, что я не намерена провести всю дорогу, умоляя тебя выйти из каюты. Ты решила поехать, теперь попытайся провести время приятно, иначе ты испортишь путешествие всем нам, особенно отцу. – Они с отцом всегда очень беспокоились друг о друге, и это порой восхищало Сару, но сейчас она ощутила раздражение.
– Почему? Какая разница, буду ли я ежеминутно рядом с вами? Мне нравится быть одной. Почему всех это так огорчает?
– Потому что это ненормально. Девушке твоего возраста вредно все время быть одной. Тебе необходимы люди, жизнь и эмоции.
– Почему? Кто решил это за меня? Кто сказал, что в двадцать два необходимы эмоции? А я не хочу никаких переживаний. Я уже испытывала взлеты и падения, больше не хочу. Почему вы никак не можете понять?