Драгоценность - стр. 2
Кончилось всё тем, что Георгий Степаныч заперся в крошечной комнатке - единственной, где не текло с потолка - и доживал в ней свой век, слывя среди родных и знакомых в лучшем случае чудаком, в худшем - сумасшедшим. Я приехал к нему пару лет назад на день рождения. Привёз в подарок большой красивый чемодан и сказал, что ему пора, по традиции всех русских дворян, двинуться в путешествие по Европе. Когда, если не сейчас? Всё-таки 72 года - не шутка для мужчины. До меня он был старшим наследником в семье. Я планировал даже присодиниться к нему в путешествии (не полностью, а где-нибудь под конец) и уговорить переехать в город, но дядя разгадал все мои недостойные намерения за версту. Прогнал с позором и сказал больше не возвращаться. Будто бы я предал нашу мечту...
Тяжёлые это были мысли, неприятные. Даже голова начала болеть. Я чувствовал ответственность за то, что дядя умер вот так, в одиночестве, брошенный и забытый всеми.
- Вряд ли он мне что-то завещал, - задумчиво пробормотал я как бы про себя. Но на похороны, конечно, надо съездить.
- Так, наверное, им виднее. Не просто же так вас зовут! - возразила Танечка. - Заказать вам билеты на самолёт?
Я задумался на несколько секунд:
- Нет, не хочу на самолёт...
- Поезд?
- Сам поеду.
- За рулём?! - изумилась Таня. - Это... - она явно производила расчёт, - восемь часов пути, да по российским дорогам... Может, хоть водителя возьмёте?
- Нет-нет, я сам.
Проветрю голову, отключусь от забот. Побуду без связи хоть несколько часов...
Если бы я знал тогда, на что подписываюсь..!
- Хорошо, как скажете. Когда планируете вернуться?
Я прикинул. Выеду в пятницу вечером, часа в четыре, пока пробки ещё не такие глухие. Там буду в двенадцать - в два. Посплю в отеле, съезжу в Любимово... А в воскресенье сразу после похорон выдвинусь обратно.
- Забронируй мне гостиницу в Старом Осколе какую-нибудь поприличнее, на двое суток. Заезд ночью с пятницы на субботу, выезд в воскресенье.
- Хорошо. Значит, встречи в понедельник переносить не нужно?
- Нет, я успею.
Устану, конечно, но мне не привыкать. Да и хотелось уже какой-нибудь другой усталости, кроме как от бесконечных мыслей о деньгах.
Положив трубку, секретарша неожиданно открыла дверь в мой кабинет и вплыла туда со скорбным личиком. Она торопливо просеменила вокруг моего огромного стола и прислонилась к нему бедром, обтянутым мини-юбкой. Эта девушка - очень толковая в плане делопроизводства и при этом выглядит на все сто (не может же генеральный директор компании держать при себе какую-нибудь мымру! Это несолидно...), но несмотря на мои многочисленные отповеди, продолжает считать, что сочувствие шефу входят в её должностные обязанности. Это, мол, древнейшая традиция, возникшая вместе с понятием "секретарша".
- Вам же нужно как-то утешиться! - жалостливо пролепетала она. - Дядя умер - это ведь такое горе... Можете поплакать у меня на груди...
Она еле заметно выгнула спину, и её мягкие пышные округлости в вырезе призывно колыхнулись, вызывая у меня непроизвольную улыбку. Всё-таки мужчине трудно испытывать негативные эмоции, глядя на молодую девушку с тонкой талией и большой грудью. Но мне кажется, что вступать в личные отношения на рабочем месте - это не комильфо. Как есть в ванной или мыться в спальне. Лишние ненужные ассоциации. А когда начнутся проблемы в отношениях с такой секретаршей (что неизбежно), то придётся искать новую, и это целое дело - найти такую, которая удовлетворит меня по деловым и внешним качествам. Глупенькая Татьяна, должно быть, предполагает, что так она упрочит свои позиции, а на самом деле только ускорит увольнение.