Дорогая эрцеллет, успокойся! - стр. 10
– Ну конечно! Идём, я кое-что покажу, – Алекс подвёл её к бюро и быстро написал несколько слов в три строчки. Затем положил рядом бумагу из Т-замка и попросил сравнить.
Она тысячу раз раньше видела почерк Алекса, и из них девятьсот девяносто раз смотрела на его тайнопись. Но на крылофитском он писал… потрясающе красиво. Крупные буквы читались идеально, и пусть к низу появлялась угловатость, но все завитки идеальных пропорций и гармонично округлы, наклон и нажим – всё настолько хорошо, насколько это возможно.
Письмо отца рядом с примером почерка Алекса больше выглядело издевательством, причём весьма изощрённым, над читающим: строчки пытались забегать одна на другую и в конце сползали вниз, излишний наклон иногда заставлял заваливаться буквы, а иной раз характер неожиданно исчезал и всё письмо даже слегка приглаживалось в противоположную сторону. Написанное при этом всё же напоминало обилие игл и бисера, с определённой долей вкуса разложенных по бумаге. Его почерк мог быть красивым, и раньше точно таким был – в нём чувство прекрасного никуда не исчезло, и следы его остались. Но Алекс был прав – выписывал всё это маркиз Кардиф либо с закрытыми от усталости глазами на пределе возможной скорости и из последних сил, либо в состоянии худшем, чем нервный срыв после эпизода пыток нефизического свойства. Об этом, правда, и намекало содержание письма. Стало быть, он ещё старался, подбирая слова, не показаться тем, кто готовится к самоубийству.
Но разве хладнокровный сердцеед мог испытать что-то настолько разрушительное? Разочарование, крушение надежд – мог, но чтобы они были связаны с безответной любовью? Нет!
– Кто он? – вдруг подался к письму Алекс, склонившись как можно ниже. – Этому парню нужна помощь Пэмфроя. Причём срочно.
– Письмо старое, не видишь?
– Тогда какого чёрта ты разглядываешь его теперь? И в такое время?.. Так. Ты расскажешь мне всё или я!.. О, нет, это же…
Внезапно Алекс начал хохотать. Громко, оскорбительно, злорадно, с наслаждением – он только что понял, что жена не ностальгирует по прошлым отношениям с каким-нибудь мужчиной, а грустит по пропавшему папочке.
– Так это твой отец!.. – услышала Бриана.
– Ему было паршиво… – медленно проговорила она, протягивая руку к бумаге. – По-настоящему паршиво. Не до шуток.
– Мне тоже иногда так паршиво, – покачал головой Алекс. – Правда, только от того, что я состою в браке с тобой.
Бриана бросила на него безразличный взгляд.
– Я привыкла думать, что он не способен так убиваться из-за чего-либо и уж тем более не из-за женщины. Он терял крылья, оплакивал жён и сыновей, и скоро уже весьма бодренько тренировался и бегал на свидания. А теперь мне кажется… ох, я его совсем, совсем не знала!
– Думаю, всё не настолько плохо.
– Но он до сих пор не вернулся! Полвека прошло!
– Уверен, этому есть объяснение.
– Какое? – с долей возмущения воскликнула Бриана. – При всём его бесчестном поведении иной раз, он не мог бы позволить себе пропустить нападение перевёртышей на Клервинд!..
– Он мог сражаться в рядах ополчения, скажем, высветлив волосы, чтобы его случайно не узнали.
– …И сколько уже было отражено атак извне, а о нём или хоть ком-то необычно хорошо фехтующем не появлялось известий! Слухи о талантливых мечниках распространяются не быстро, но всё же!.. Если ты что-то знаешь, Алекс… – но едва она начала, как в глазах супруга возникло "то-самое-выражение-номер-три". Оно означало, что он знает, что ей будет неприятен его отказ говорить на эту тему и потому его высочеству соответственно не радостно отказывать ей. Но он, к сожалению, ничего не может сделать для улучшения ситуации, по тем причинам, которые ей уже не раз озвучивал, но она из упрямства не хотела их принять.