Дорогая Альма - стр. 5
– Я как ветер, мама. – Штефан весело улыбнулся. – Никто и не заметит.
– Позволь мне в это не поверить. Уж не первый раз.
Штефан уехал под утро. Маренн проводила его до машины. Когда, чмокнув ее в щеку, сын легко вскочил на броню и, махнув рукой, скрылся в башне танка, Маренн заметила на дороге закутанную в цветастый платок женскую фигуру. В руках женщина держала корзину. Разорвав тишину, заработал мотор. Заскрежетав гусеницами «пятнистый» панцеркампфваген, развернулся, поднял облако пыли. Когда машина отъехала, Маренн увидела, что женщина подошла к часовому и что-то говорит ему, пытаясь всучить какой-то сверток.
– Унтершарфюрер! – Маренн вернулась к крыльцу и вызвала начальника охраны.
– Слушаю, госпожа оберштурмбаннфюрер, – высокий, молодой эсэсовец подбежал, отдав честь.
– А что это там происходит? – строго спросила Маренн, указывая на охранника и его собеседницу. – Рейхсфюрер не достаточно обеспечивает своих солдат пайком? Приходится побираться у населения?
– Нет, что вы, ни в коем случае. – Унтершарфюрер смутился. – Но понимаете, это лесничиха. Она третий раз приходит. Что говорит, не поймешь. Только повторяет «доктор», «медицин». Это еще можно понять. И все сала кусок пытается всучить. Уже прогоняли ее и угрожали, а она все свое: «медицин, доктор». В госпиталь хочет пройти, как я понимаю, но мы не пускаем, мало ли что там у нее в корзине…
– Так вы проверьте, что там у нее в корзине, – приказала Маренн. – И пусть подойдет. Придется еще раз потревожить господина Пирогова. Без его помощи не обойтись.
– Слушаюсь, госпожа оберштурбаннфюрер!
Пирогов пришел спустя несколько минут, на ходу застегивая сюртук.
– Слегка задремал, замешкался, простите, фрау Сэтерлэнд.
– Это вы меня простите, все покоя вам не даю. Вы всех в округе знаете наверняка. Кто это? – Маренн указала на женщину в платке. Та подставила унтершарфюреру корзинку для осмотра, а сама все время оглядывалась на Маренн.
– Так это тетка Пелагея Скрипко, женка лесника нашего из Зеленой Брамы.
– Из Зеленой – как вы сказали? – переспросила Маренн. – Брамы? Что это?
– Это лес так зовется. Зеленая Брама. Еще можно сказать – Зеленые ворота, чтоб понятнее. Так назвали, ну, вроде того, что кроны деревьев смыкаются и свод образуют. Вон там, по правому берегу реки Синюхи, этот лес начинается. Это там бои шли, там грохотало.
– Что ж, понятно. – Маренн кивнула.
– А зачем тетка Пелагея сюда пожаловала? – удивился Пирогов.
– Думаю, она сама нам сейчас расскажет, – предположила Маренн. – Для того и побеспокоили вас, Иван Петрович, что без вас не разберемся.
– Госпожа оберштурмбаннфюрер. – Унтершарфюрер подвел лесничиху к Маренн. – Как приказали.
– Ты чего пришла-то, Пелагея? Случилось что? – с ходу спросил Пирогов. Лесничиха прижала к груди края платка. Без корзины, которую отобрали эсэсовцы, она чувствовала себя неуютно. Женщина была полная, круглолицая, с яркими коричневыми, как вишня, глазами, из-под платка выбивались темные с проседью волнистые волосы.
– Я ж тебе шукала, Иванко, – сказала она, облизнув губы. – До дохтору мне треба. А ты туточки все знаешь.
– Вот доктор. – Пирогов указал на Маренн. – Говори.
– Так то не доктор, то королевична. – Лесничиха всплеснула руками. – Одно слово.
И в таком неподдельном изумлении распахнула глаза, разглядывая Маренн, что та едва сдержала улыбку.