Дорогами Эллады - стр. 23
Вторая, яркая брюнетка, смотрелась немного старше. Фигурка у нее была несколько мужская – широкие плечи, узкие бедра. Если бы не высокая грудь, можно было бы принять за юношу. Богиня попыталась вспомнить, как зовут этих девочек. Кажется, блондинку – Ефросинья, а брюнетку – Аглая. Ладно, потом разберется. Пока же следовало получить ответы на волнующие вопросы. И она приступила к общению.
– Кто, кроме вас, станет мне прислуживать?
– Пока только мы, – чуть хрипловато промолвила Ефросинья, – остальные побоялись придти сюда. Ты же прекрасно знаешь, насколько ужасным бывает гнев хозяйки Олимпа.
Надо сказать, что отдохнувшая Афродита уже позабыла, как умеет мстить Гера. Однако произнесенная девушкой фраза мгновенно все напомнила.
– А вы почему не испугались? – с нескрываемым интересом спросила она.
– Наш царь заключил сделку с повелителем Олимпа, – подала голос Аглая, – если Гера посмеет обидеть нас, Зевсу придется подарить нам бессмертие. Вот супруге Зевса и пришлось смириться с нашей службой.
Промолвив это, Аглая вкатила в покои столик на маленьких колесиках.
– Помнится, – мелькнуло в голове у изгнанницы, – вчера она постоянно что-то роняла.
И едва об этом подумала, как девушка уронила персик, который с поклоном подавала своей божественной хозяйке. Но ругаться как-то не хотелось, поэтому Афродита, показав знаком, что фруктов ей не хочется, молча приступила к трапезе.
Завтрак оказался отменный, даже на Олимпе не всегда такой подавался. Рыба, мясо, овощи, фрукты… Она решила попробовать всего по чуть-чуть. Больше всего из предложенного понравилась рыба, прожаренная до прозрачности. Белая мякоть буквально таяла во рту…
Насытившись, богиня заметно повеселела, откинулась на мягкие подушки и распорядилась подать все необходимое для утреннего туалета. Естественно, на что-то особенное не рассчитывала.
– В лучшем случае, – подумалось ей уныло, – это будет серый хитон, похожий на тот, в который вчера были облачены сами прислужницы.
Каково же было изумление, когда принесли тунику, сотканную из тончайшей ткани голубого цвета. Поверх этого одеяния предложили накинуть белый полит из более плотного полотна, вышитого серебряными звездами. Пусть и не умело, но девушки с большим старанием причесали и уложили ее густые золотые волосы, украсили прическу серебряной диадемой, украшенной большой бирюзой. Затем подали серьги с тяжелыми подвесками, браслет и ожерелье все с той же голубой бирюзой. Туалет завершил серебряный поясок и мягкие белые контуры[42].
Афродита с удовольствием посмотрела на себя в зеркало. Следует признать – так великолепно давно не выглядела! Жаль, конечно, что на острове столь неотразимую красоту оценить некому. Хорошее настроение начало стремительно угасать. Неизвестно, как бы повела себя дальше, если бы Аглая не воскликнула с воодушевлением:
– О, великая госпожа, какое счастье служить тебе! Вознесем хвалу богам, что привели тебя в наш тихий уголок!
Афродита чуть было не задохнулась от возмущения – это же надо такое ляпнуть! Лишь выработавшаяся в последнее время привычка скрывать свои чувства, заставила сдержаться, и не высказать вслух все, о чем думает. Случись данный разговор несколькими днями ранее, девице было бы несдобровать! Сейчас же пришлось молчать и милостиво кивать головой в знак согласия.