Дорога в страну четырех рек - стр. 29
– Мама, отстань! Какие внуки? Не влюблялась я ни в кого! – негодуя на всех сразу и прежде всего на саму себя, крикнула Олеся, натягивая блузку.
– Ну, может, у тебя кто-то появился? Я же вижу, что ты не такая, как всегда. Я так хочу тебе счастья… – Мама уже чуть не плакала.
– Мам, я прошу тебя: не лезь ко мне в душу, дай одно утро спокойно провести! – почти заорала Олеся. Такого с ней никогда не случалось, голос на родителей дочь не повышала даже на полтона.
Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не вмешался отец.
– Лариса, пойдем! – строго сказал он матери. – Опаздываем, а ты тут затеяла… Ты же, Леська, прекрати хамить.
Отец развернулся и вышел на лестничную площадку. Мать посеменила за ним, слышно было, как она стала истерично всхлипывать у лифта. Отец еще долго ей что-то выговаривал.
Олеся упала на диван, обхватив голову руками.
– Господи, ну что происходит? – в отчаянии прошептала она.
Глава 17
Следующего дня Жанна дождалась с трудом. Ей зверски хотелось есть, а еще больше курить. Она сварила остатки вермишели и гречки, приправила их кетчупом, который отыскала в одном из дальних уголков кухни, все это съела и поняла, что искать больше нечего. Надо было ждать, пока появится Женич и купит у нее две картины. К сожалению, больше предложить она ему ничего не могла. Да и эти картины были, что называется, из НЗ. Она берегла их на черный день. В последнее время ведь Жанна увлеклась совсем другим – рисовала свои видения, продавать которые совершенно не собиралась.
Зачем и почему она это делает, Жанна и сама не знала. Сейчас она отдаст барыге свой НЗ, деньги вскоре кончатся, и надо будет вновь что-то придумывать. Но она непременно придумает. В конце концов, если будет совсем невмоготу, продаст квартиру и махнет куда глаза глядят. Жанна была из тех людей, которые никогда ничего не планируют, особенно собственную жизнь. Жанна не задумывалась, на что она будет жить дальше. Ее правилом было: будет день – будет пища. Кое-как собрав волю в кулак, Жанна заставила себя работать – дописала портрет молодого человека по имени Игнатий.
«Может, я схожу с ума? – думала Жанна, стоя у мольберта, размышляя над происходящим и смотря в карие глаза Игнатия. – Нет, конечно, настоящий художник должен быть немного не от мира сего, но даже у этого должны быть определенные пределы. Может, в сумасшествии есть даже какой-то смысл, удовольствие, наконец. Мы же не знаем, что это за состояние, может, это состояние истинного блаженства или нирваны. Ты сходишь с ума, все окружающие крутят тебе пальцем у виска, а ты счастлив, блаженствуешь и не знаешь никаких страданий мира сего. Можешь довольствоваться хлебными крошками, бегать босиком по снегу, не стесняться наготы. И тебе абсолютно по фигу общество, мнение людей, плоды цивилизации. Нет, наверное, в этом что-то есть. Состояние высшего блаженства есть умалишенность. И наоборот».
Жанна подошла к зеркалу и стала разглядывать в нем свое бледное, осунувшееся лицо.
– Нет, я точно скоро сойду с ума, – уже вслух продолжала она свой монолог. – Надеюсь, я не стану городской сумасшедшей, которая бегает по площадям и улицам и выкрикивает нечленораздельные фразы. А впрочем, в этом наверняка есть какой-то свой особый кайф. – Жанна усмехнулась.
Вскоре девушка уже не находила себе места. Женич может просто не приехать, забыть или еще что. Его обещания выеденного яйца не стоят. А денег нет, и есть больше нечего. Рвануть на вернисаж самой? Но там надо платить за место, а если работы не продадутся, рассчитываться будет нечем, придется отдать картину за так. А это еще хуже.