Дорога в Омаху - стр. 34
А потом все рухнуло – с грохотом, какого не звучало с момента сотворения планеты Земля. Воздух Альп оказал на Дядюшку Зио – или папу Франциска I – живительное воздействие, к нему вернулось прежнее здоровье. Гвидо Фрескобальди между тем упал на свой коротковолновый приемник, который, не выдержав тяжести, разлетелся на мелкие осколки. Ватикан в итоге оказался на грани экономической катастрофы. Чтобы спасти положение, пришлось прибегнуть к крайне болезненному радикальному способу лечения, что сильнее всех ощутил Сэм Дивероу, лишившийся девушки своей мечты. Энни Исправившаяся слушала самозабвенно весь тот бред, который Дядюшка Зио нашептывал тихонечко ей на ушко, когда они играли по утрам в шашки. И вместо того, чтобы выйти замуж за Сэмюела Лансинга Дивероу, она стала невестой Иисуса Христа, за которым Сэм был вынужден признать безусловные достоинства, значительно более впечатляющие, чем его собственные, хотя земные амбиции сына господня следовало бы признать не столь уж большими, если принять во внимание биографию достославной Энни Исправившейся. Боже мой, да его родной Бостон и в наихудшей своей ипостаси был бы куда привлекательнее, чем колония прокаженных! Во всяком случае, во многих отношениях.
«Жизнь продолжается, Сэм! Мы вечно в бою, и не стоит считать себя банкротом, если проиграешь одно или два сражения. Выше голову и вперед!» – эти бессмысленные фразы из клишированного словоизвержения военного болтуна-психопата генерала Маккензи Хаукинза, бича здравого смысла и ниспровергателя всего доброго и порядочного, павшего так, что дальше некуда, самого униженного во всей вселенной, служившие ему неопровержимым аргументом в пользу полового воздержания или строгого контроля над рождаемостью, были единственным утешением, которое мог он предложить Сэму в минуты отчаянных мук бедолаги-юриста.
– Она меня оставляет, Мак! Она и в самом деле уходит с ним!
– Зио – замечательный малый, Сэм! Прекраснейший человек, сынок! Он отлично управляется со своими легионами, и мы с ним, зная, сколь одиноки главнокомандующие, испытываем взаимное уважение.
– Но, Мак, он же священник, и не просто священник, а папа – самая крупная рыба в садке служителей культа! Они не смогут ни танцевать, ни ласкать друг друга, ни иметь детей – ничего этого!
– Возможно, насчет двух последних вещей ты и прав, но не в отношении танцев. Зио – большой мастер по части тарантеллы, или ты забыл?
– Так в тарантелле не надо касаться друг друга. Танцующие там просто кружатся и дрыгают ногами, но близко друг к другу не подходят!
– Может, это из-за чеснока, которым насыщают они свою утробу! Или просто боятся отдавить своему партнеру ноги.
– Да ты не слушаешь меня! Она совершает величайшую ошибку в своей жизни, и ты должен это знать! Ты же ведь был на ней женат, что, впрочем, не было для меня утешением в эти последние недели.
– Не распускай нюни, мой мальчик! Я был женат на всех этих девушках, и это им нисколько не повредило. Энни оказалась самым крепким орешком, чего и следовало ожидать, учитывая ее прошлое. И все же, во всяком случае, она прислушивалась к тому, что я ей говорил.
– И что же, черт возьми, ты говорил ей, Мак?
– Что она, оставаясь собой, могла бы стать еще лучше.
Проклятье! Дивероу крутанул руль налево, чтобы избежать столкновения с парапетом с правой стороны шоссе.