Дорога - стр. 16
На крыльце больничного корпуса Родислав достал сигареты, закурил. Люба напряженно ждала, когда он заговорит.
– Любаша, я говорил с врачом. Он папе не сказал всей правды. Положение очень тяжелое. Мама без сознания, и кроме того, у нее плохая кардиограмма, она может не выдержать общего наркоза. Но оперировать надо обязательно и срочно. Врач сказал мне, что надо надеяться на лучшее, но готовиться к худшему. Я взял на себя смелость вызвать Тамару.
– Как?! Когда ты успел?
– Я съездил на Центральный телеграф и позвонил. Если что, Женя подтвердит папе, что я был в «Интуристе», это рядом, Женька и не заметил, что я на телеграф бегал. Тамара сказала, что прилетит первым же рейсом.
– Папа ее убьет, – пробормотала Люба. – Будет страшный скандал.
– Любаша, разве об этом надо сейчас думать? Сейчас надо думать о маме, о том, чтобы у нее все обошлось. Если у мамы все будет хорошо, мы с тобой придумаем, как развести Тамару с Николаем Дмитриевичем, чтобы они в палате не столкнулись, ведь мы теперь с тобой мастера по составлению хитрых графиков, правда? – Он весело подмигнул ей и дотронулся до ее плеча.
– А если все будет плохо? – мужественно спросила Люба и сама себе удивилась: как у нее язык повернулся сказать такое?
– Если, не дай бог, все будет плохо, то папе будет уже не до семейных ссор. И тебе, и Тамаре. Но давай надеяться на то, что этого не случится.
– Я не могу так! – завопил Камень. – Ты что, издеваешься?! Что ты тянешь кота за хвост? Там человек между жизнью и смертью, а ты мне какие-то разговоры на крылечке пересказываешь! Говори быстро, чем дело кончилось. Ведь все обошлось, правда? Скажи, что все обошлось!
– Я, между прочим, ничего зря не пересказываю, – обиделся Ворон. – Я хочу тебе, идиоту неотесанному, показать, что твой Родислав вполне приличный человек и, когда надо, ведет себя достойно. Он неглупый и незлой. Тебе, дураку старому, должно быть приятно это слышать, а ты капризничаешь. И вообще, не дави на меня, у меня тоже сердце есть и нервы, и они не каменные и не железные.
– Ка-ак? – охнул Камень. – Значит, все плохо?
Ворон молча кивнул и издал странный звук, похожий на всхлип.
– Как же так? Почему? – теребил его Камень. – У мамы Зины сердце не выдержало?
– Да нет, не в этом дело. Врачи очень хорошие попались, они и с диагнозом не ошиблись, и с сердцем все правильно сделали, вызвали на операцию кардиолога и самого лучшего реаниматолога. Желчный пузырь удалили, а у Зинаиды тромб оторвался и закупорил артерию. У нее, оказывается, давным-давно был тромбофлебит, а она и не знала. Она же к врачам ходить не любила, здоровьем своим не занималась вообще. Мужу в молодости про мигрень впаривала, а настоящие болезни не лечила. Вот такая грустная история.
– А Тамара? Успела она приехать?
Ворон отрицательно помотал головой.
– Не успела. Она прилетела первым же самолетом, но все уже было кончено. Ой, как она убивалась! Ты себе представить не можешь. Даже больше, кажется, чем Люба. Хотя Люба такая скрытная, вся в себе, ничего наружу не выставляет, ничего не показывает… С ней не угадаешь. А Тамара как к Любе домой из аэропорта приехала, так до самых похорон и прорыдала.
– Надо же, – с удивлением заметил Камень, – а мне казалось, что она к матери несколько прохладно относится, с детства ее дурищей называла, курицей безмозглой.