Домик номер шестнадцать - стр. 46
— Да, — Альбина ответила быстро и полушёпотом.
— Милая…—начал Розенберг.
— Я перезвоню, — и Беляночка отключилась.
Чем бы она ни была занята, дослушать предложение до самого конца можно! Михаил скрипнул зубами, уставился в лобовое стекло, по нему бил снег и скатывался под стеклоочистители. Впереди только стоп-сигналы, справа яркие витрины ресторанов и магазинов, торопящиеся прохожие, слева встречные машины.
Не беда, что разъединилась, не это завело Михаила с пол-оборота, а мужской голос на заднем плане. Отлично. Не успела выпроводить одного мужика, на пороге уже другой. И это не считая Михаила, собственной персоной. Коулс улетел, как и полагается, обещал вернуться, а белые хризантемы Альбина выносила из своего кабинета уже после отлёта Стива. Кто-то другой одарил сумасбродную Беляночку. Почему он вообще об этом думает?!
Знакомые ворота открыли быстро, уже знакомый водитель Ларгуса не задавал вопросов, махнул рукой в приветствии и быстро рванул в сторону парадного. Поднялся Михаил буквально на одном дыхании, злясь на Альбину, себя, ситуацию и весь мир за компанию.
Не настолько он был наивен, чтобы не понимать, что им движет ревность, самая настоящая, острая, почти нестерпимая ревность. Несуразная и, до отвращения к самому себе, глупая. У него нет никаких прав ревновать Иванову, более того, ему не нужны эти права. Он, как сказала Альбина, «в клуб суицидников не записывался».
Если он захочет подпортить себе качество жизни, всегда можно сломать голеностоп, следуя примеру Джен, встав на горные лыжи. Или отправиться корреспондентом в горячую точку, или наняться укротителем ядовитых змей. Бесконечно много вариантов испортить жизнь себе и окружающим, для этого необязательно ввязываться в интрижку с Альбиной. Безумней только сожрать тарантула живьём.
Тем не менее, с упорством носорога, Михаил названивал в знакомую дверь, а потом стучал в неё же. Он просто посмотрит, кто занял его место, и уедет домой, просто отоварит, как следует, этого героя и уедет домой. Вот только официально заявит о собственной недееспособности по причине отсутствия зачатков разума и уедет домой.
Дверь распахнулась, на пороге стояла виновница торжества идиотизма и смотрела синими глазищами на гостя. При макияже, волосы собраны в привычный хвост, яркое, как сама хозяйка, платье-колокол. Босоножки на запредельно высокой шпильке, ноги стали казаться едва ли не натянутыми полупрозрачными струнами между босоножками, ярким педикюром и подолом платья у середины бедра.
— Что тебе? — Альбина уставилась на Михаила, демонстративно не пропуская, пытаясь перекрыть обзор.
— Поздравить пришёл! —рявкнул Розенберг.
— И тебя с наступающим, — быстро проговорила блондинка и попыталась закрыть дверь.
— С кем ты? — Михаил не отступал, сверля глазами яркую блондиночку.
— Не твоё дело! — почти прошипела она в ответ и замолчала, возвращая в полной мере взгляд.
— Мама! — разрезал напряжённый воздух вокруг спорящих у дверей детский голос. — Мама! Это папа пришёл, да? Папа?! Папа!
Олеся выскочила в прихожую со всех ног, держа в одной руке интерактивную пони. Сумеречная искорка была явно только распакована, цветные пряди гривы болтались разноцветными, весёлыми нитями.
— Это не папа, — улыбаясь, ответила Альбина и зыркнула на Михаила так, что тому захотелось провалиться.