Дом слёз - стр. 30

Леди Бейли молчала. А потом заговорила без всяких ужимок и хихиканий.

– Энни любила поезда. Говорила, что они живые. Она видела, как бежит по трубкам магия и оживляет поезд, да?

– Я не знаю, – устало ответил магистр.

– Вы похожи на механизм, лорд Рейнхальд. Вы так же бездушны. Что произойдет, когда в вас кончится заряд?

– Вероятно, я упаду и умру на месте, – ответил он. – Но это произойдет не раньше, чем я перестану быть нужным своей стране.

– Убейте меня, лорд Рейнхальд, прошу вас. Я все равно ничего не скажу.

Он покачал головой.

– Нет, Элен, нет. Ты будешь жить. Жизнь лучше смерти.

– Любая?

– Любая.

– Мне говорили, вы убили Проклятого…

– Нет, – ответил лорд Рейнхальд, и Элен Бейли обмякла в его руках. – Я его не убивал.

Он обернулся, крикнул:

– Хагал! Дело принимает скверный оборот. Я ухожу. Меня здесь не было вовсе. Преступницу поймали вы.

Мартин коротко поклонился.

– Мне надо спешить, – сказал магистр, возвращаясь к поезду.

– Простите, – окликнул его Мартин, закинув тело леди на плечо. – Не могу понять, как вы здесь оказались, мой лорд?

– Я пришел Бездной. И уйду так же.

– Я думал, – начал было Мартин, стыдясь своего невежества, – что для прохода через Бездну нужна специальная подготовка.

– Я достаточно силен, чтобы не нуждаться в дополнительной стимуляции. Впрочем, – магистр поднял голову, глядя на вагон, к которому они подошли, – переходить из одного состояния в другое достаточно удобно на скорости.

Он отступил на пару шагов назад и легко, по-кошачьи пружинисто, вспрыгнул на крышу вагона. Только шелковая роба взметнулась и легла аккуратными складками. Хагал заметил, что магистр все это время был босиком.

– Господин Хагал! – бросились к нему целители в зеленых мантиях. Очень вовремя: плечо под тяжестью леди Бейли принялось ныть.

Когда он обернулся, магистра уже не было видно.

Женщина шла по ухоженной дорожке, ведущей к главному корпусу Дома Слёз. День только начался, светило солнце, пели птицы, но хрупкая фигурка в потрёпанной, местами грязной мантии, торопливо шагающая через огромный пустой парк, была словно полускрыта тенью. Следом за женщиной невысоко, чтобы только не примять травы, летел огромный, окованный железом сундук. И то, что было внутри него, желало выбраться наружу.

Она поднялась на крыльцо – рядом тяжело опустился сундук, – смахнула тыльной стороной ладони пот со лба, поправила посеревшую повязку на левом глазу. Спросила:

– Есть кто живой?

За её спиной засмеялись:

– Здесь, в Доме Слёз? Лишь живые мертвецы. Одни из них честно лежат в земле и удобряют почву, другие – притворяются, что всё ещё живы.

Женщина сказала:

– Мне всё равно, – рукой указала на ящик. – Здесь лежит младенец. Не живой, но и не мёртвый. Магистр приказал привезти его сюда.

– И что с ним следует сделать? – спросили за её спиной.

Она устало развела руками.

– Понятия не имею. Предполагается, что здесь лечебница. Вероятно, вы должны его лечить.

– Лечить от смерти?

– Мне всё равно, вылечите вы его или нет, – сказала и ушла.

Может быть, она бросила прощальный взгляд на оставленный сундук, а может, нет… А может, всё было совсем по-другому. Не было тогда главного корпуса с высоким крыльцом. Новых пациентов принимали во времянке у ворот – там, где теперь клумба в виде павлина с роскошным хвостом из цветов. И никто не смеялся за спиной женщины с сундуком, ведь Мертвеца, главного шутника Дома Слёз, тогда ещё не существовало. И, может быть, у женщины тогда оба глаза были на месте.