Дом Кёко - стр. 40
Нацуо почувствовал, что сбросил цепь сложных образов и приблизился к сути видимого. Он выбрал тропинку, уходящую влево от луга, ограниченную с одной стороны полями пшеницы и кукурузы, а с другой – кромкой леса, где недавно был, и зашагал по ней. В лесу слева от тропинки теснились громадные деревья и было темно, как ночью. Справа зелень на полях дышала такой свежестью, что отчетливо проступали контуры травинок, поэтому, чуть задетая вечерним сумраком, она отливала черным. В конце тропинки послышался рев мотоцикла. «И сюда добрались», – подумал Нацуо, но рев, похоже, удалялся. Удалялся, донесшись с какой-нибудь боковой дорожки. Красные задние фары мелькнули в глубине тропинки на поле. Там уже стемнело.
Нацуо взглянул на небо, нависшее над дальним концом его пути. Там солнце уже клонилось к закату. Линию горизонта окутывали черные вечерние облака. Граница между небом и землей растворилась во тьме.
Густые, плотные, словно надрезанные сверху, вечерние облака стелились грядой. В просветах проглядывало прозрачно-голубое небо, и даже у плотных облаков в верхней части осталось окошко прямоугольной формы. За облаками к горизонту опускалось солнце.
В это время Нацуо охватили особые, глубокие чувства. Апогей спокойствия и одновременно – головокружительное счастье. Глазами он при этом неотрывно поглощал пейзаж.
Солнце заходило. Когда оно окрасило в ярко-оранжевый верхние слои стелющихся облаков, из их груды в небо вырвался ослепительный столп света. Солнце садилось, свет чуть поблек. А солнце наливалось алым. Раздерганное облаками небо над ним еще светилось оранжевым, но ниже будто облили красным.
Солнце на глазах брызнуло из всех щелей между облаками. Потом в центре плотной темной тучи стало вырисовываться странное, открытое прямоугольное окно. Вокруг него сгустились черные облака, закатное солнце светило только через это окно, и Нацуо увидел поразительное явление – почти квадратное солнце. Какое-то время оно сияло на небе – квадратное солнце. Равнина потемнела, пшеничные поля под легким ветерком казались черными.
Вскоре квадратное солнце стало сужаться. Нацуо стоял не шелохнувшись, пока не догорели последние тлеющие угли. Альбом для эскизов он так и не открыл. Даже когда солнце полностью упало за горизонт, миниатюрные облачка на высоком небе застывали в его призрачном свете.
Нацуо решил: «Я напишу вот это».
Бои по круговой системе закончились, прошла неделя. Университет, где учился Сюнкити, одержал серьезную победу, это делало ему честь как капитану команды. Не зная, как выразить радость по этому поводу, он вместе с младшими членами команды отправился на открывшийся фестиваль монстров, таскал там за руку механические привидения, вызвал на ссору рабочих сцены, участвовал в крупной драке. Разрушив заросли лабиринта, окончательно потерял всякое уважение.
Эти слухи дошли до Сэйитиро. Он заинтересовался тем, как Сюнкити выражает радость. Завершение, конечно, оказалось глупейшим. Но главное, что выражение радости закончилось разрушением. И что Сюнкити, желая разрушать, отправился именно на фестиваль страшилищ, вполне оправдывало ожидания. Сюнкити требовались чудовища, в мире должны были существовать привидения, чтобы он мог их усмирять.
Университет ушел на летние каникулы, но в общежитии в Сугинами две недели после окончания боев еще можно было жить. Снова с раннего утра начинался бег трусцой – эти тренировки прервали на время соревнований. Группа молодых людей в серых тренировочных брюках, выбрав дорогу без покрытия, проводила бои с тенью, прыгала по-заячьи, потом бежала по еще спящим улицам.