Дом, где взрываются сердца - стр. 24
Наташа по-хозяйски, с ногами устроилась в любимом кресле Валдаева и осведомилась:
– Чай, кофе?
– Это ты предлагаешь? – спросил Валдаев, сдерживая раздражение.
– Спрашиваю, что ты мне предложишь.
– А что ты хочешь?
– Травки.
– Не, ну ты вообще…
– Ага, – довольно захохотала она. – У тебя жарко.
Она стянула свитер, под которым ничего не было.
– За свою невинность не опасаюсь. Ты, зайчик, импотент.
Он опешил, не нашелся что ответить. Она, зевнув, потянулась, от чего груди заходили весьма соблазнительно, и велела:
– Тащи чай.
Валдаев нахмурился, опять хотел кинуть что-нибудь уничижительное. Но лишь отправился заваривать чай, раздумывая, что есть в комнате такого, что может по простоте душевной стянуть Наташа. Вроде, кроме ноутбука и дискет с материалами, ничего ценного, что можно легко унести с собой, нет. Он вообще не терпел ценных вещей.
Он заварил в заварном чайнике ароматный английский чай с запахом жасмина. Заварку поставил на поднос вместе с чайником «Мулинэкс». Извлек из холодильника варенье и печенье.
Наташа нежилась в кресле, так и не подумав натянуть свитер. Валдаев поставил поднос на столик у кресла. Разлил чай по чашкам.
– Да, – кивнула Наташа, беря чашку. – Чай жидок. Зато хозяин русский.
– Сама придумала?
– Поговорка, лысенький. Поговорка… Вообще, ты правда русский?
– Правда.
– Из Москвы?
– В Оренбургской области родился.
– Лимитчик, – всплеснула сатанистка руками. – Отпад!
– Я с двенадцати лет в Москве, – вдруг обиделся на лимитчика Валдаев и с досадой подумал, что втягивается в идиотский разговор, начинает опять оправдываться. Он зло осведомился: – Тебе, вообще, чего надо?
– Пришла права заявить.
– Чего?
– Ты теперь за меня отвечаешь?
– Это еще что за новости?
– А то… Ославил меня на весь свет. Может, меня убьют теперь.
– Ты же сама напросилась! – возмутился он.
– А я по недомыслию, может. По наивности. Я девочка глупенькая, – прошептала она, подалась к нему, встряхнув грудями, которые невольно приковывали взор Валдаева.
– Ты чего, серьезно?
– Насчет наивности?
– Насчет того, что убьют.
– Шучу… А может, и серьезно… Может, куда серьезнее, – она вдруг судорожно перевела дух. – Знаешь, как это бывает… Острый нож…
Она пригнулась к нему и провела острым ногтем – не больно, но чувствительно – по его шее.
– Такой красивый разрез. Главное, сделать умело. Тогда жертва не пикнет. И можно даже не забрызгаться, зайчик. Главное, уметь. Отсюда и досюда, – она снова повела ногтем от его уха, но он оттолкнул ее.
– Это все, что ты мне хотела сказать?
– Не все… А ты представляешь нож в своей руке, зайчик, который режет беззащитную шею от уха до уха?
– Не представляю!
– А зря. Мне кажется, ты способен. У тебя вот здесь, – она постучала себя по лбу с костяным звуком, – такие тараканы водятся… Мне кажется, ты еще сам себя плохо знаешь.
– Уж лучше, чем ты.
– Вопрос, – она покачала головой, неожиданно опять подалась вперед и прижалась к нему грудью.
И он ощутил, что теряет контроль над собой. Рука легла на эту грудь, губы встретились с ее губами. Он притянул ее к себе. Сжал посильнее в объятиях. Ее язык как жало скользнул в его рот. Голова у него закружилась. И все закружилось. В сердце загорелся пламень.
Она резко оттолкнула его от себя.
– Лысенький, теперь я вижу, ты не импотент.
Он ничего не ответил, переводя дух.