Должники - стр. 25
День начался с плача и бессмысленных уговоров не плакать. Мелькнула мысль: как быстро в таких случаях сходят с ума? От безнадежности, от голода, от недосыпа. Антонина ужаснулась собственному эгоизму и крепко прижала сына к себе, словно просила прощения за предательское малодушие.
Когда солнце зависло над головой, они набрели на кусты голубики. Это стало третьим, очевидно, последним чудом. Бог, как известно, троицу любит, после ведет счет человек. Срывая мелкие, сизо-голубые ягоды, Тонечка испытывала почти такой же экстаз, как верующий – при виде чудотворной иконы. Она благоговейно сдула с голубики невидимые соринки, надкусила ягодку и, не удержавшись, глотнула. Сын, возмутившись, поведением мамы, заплакал. «Шейчаш, моя радошть, шейчаш», – шепелявила Тоня, торопливо раздавливая языком сладковатую нежную плоть. Затем вывалила на дрожащую ладонь драгоценную кашицу, поднесла сынишке.
– Ешь, маленький! Это очень вкусно, попробуй, – и слегка пригнула детскую головку к своей руке. Мальчик заплакал сильнее, пытаясь вывернуться. – Глупенький, это же очень вкусно, смотри, как мама кушает, – лизнула она голубую мякоть.
Удержаться от следующего движения языком было выше человеческих сил, голубика сама проскочила в пустой желудок. Илюша всплеснул ручками и замолк, потрясенный чавкнувшей мамой. А она лихорадочно очищала низкий кустарник, как неопытный вор – квартиру, давила ягоды и кормила сына: куст-рот-ладонь-щекочущие кожу детские губы. Наевшись, малыш ударил по ладони ручонкой, ягодное месиво упало на землю. Тоня осторожно опустила ребенка на мох и дала волю инстинктам.
Это потом можно будет удивляться внезапно накатившей, необъяснимой ярости, неожиданной алчности, неприличным утробным звукам – сейчас она жрала, чтобы жить. Сопли смешивались со слезами, попадая в рот, Тоня не ощущала их вкуса. Сынишка сначала с улыбкой таращился на смешную маму, затем незаметно заснул. Ободрав весь кустарник, она довольно икнула, потом, пошатываясь, точно перебравший мужик, сделала несколько шагов и рухнула на мох рядом с сыном…
Разбудила зудящая атака. Мерзкий гнус норовил забраться в нос, уши, глаза, казалось, насекомые сговорились уничтожить людей, посягнувших на их территорию. Тоня схватила ветку, размахивая ею, как казак шашкой, подняла разомлевшего мальчика и пустилась в бегство, которое в этом случае никак не являлось позорным. Шла долго, отмахиваясь от наглых преследователей, заслоняя собою ребенка, спотыкаясь и оцарапываясь о колючий кустарник. Потом снова увидела ручей, кружевные метки сдуло ветром или им встретился другой источник. Она бережно опустила Илью на траву, с наслаждением погрузилась лицом, горевшим от комариных укусов, в ледяную воду, напилась. Сын подполз к ручью, засмеялся. Поколебавшись, Тоня напоила его из ладони.
Неожиданно поднялся ветер, вдруг разом все потемнело, на лицо упали первые капли дождя. Тонечка подхватила малыша и стала искать дерево, способное заменить им крышу. Илья недовольно заворочался, захныкал. Покачивая сынишку, она блуждала между соснами, бракуя каждую: то сверху негусто, то снизу пусто, даже мха нет. Кругом шумела тайга, уже не пара, а несколько капель упали на лоб. Она расстегнула кофту и прикрыла полой ребенка, стараясь не думать, что может случиться дальше. Внезапно заметила впереди строение, похожее на сарай. Ускорила шаг, не веря своим глазам, и через несколько метров оказалась перед маленьким бревенчатым домом, смахивающим на ведьмину избу, только без курьих ног. В памяти всплыли истории о беглых преступниках, встреча даже с одним из них ничего хорошего не сулила.