Долго тебя ждала - стр. 34
— Дышит, — говорит она, отбросив одеяло со своего края кровати.
Замерев, кусает губы, будто не рискует ложиться. Придирчиво осмотрев подушку, говорит:
— Я не смогу уснуть в постели Капустина. Я его убить готова. Там чисто?
— По-моему, тут до нас никто не спал, — успокаиваю ее. — Белье новое.
Постельное действительно пахнет свежестью и новизной, будто оно только из упаковки.
Тяжело вздохнув, Таня забирается в постель и вытягивается струной, словно лежит на гвоздях.
— Я не хотела ломать твои планы на сегодня, — устало шепчу, глядя в потолок, по которому мечутся тени деревьев.
— У меня не было запланировано ничего важного, — отзывается она.
— А у Альберта?
— Думаю, мы больше не друзья…
Мы синхронно смеемся, а потом замолкаем, думая о своем.
— А что Зотов? — нарушает тишину Таня. — Он на тебя весь вечер пялился… я хотела вылить ему за шиворот глинтвейн. И насыпать снега в штаны, если бы он поехал с нами на холмы…
Я не могу разделить ее кровожадных порывов. Мне слишком хочется знать больше, поэтому тихо спрашиваю:
— Почему он не поехал?
— Думаешь, он мне объяснил? — фыркает она, повернувшись ко мне лицом и подперев щеку ладонью. Делаю то же самое, рассматривая мелко закрученные после душа прядки волос вокруг ее лица. — Он вечно был себе на уме, звезда, тоже мне. Как ты могла вытерпеть его целых полгода?
— Очень просто…
Вздохнув, Таня переворачивается на спину.
Вряд ли ей нужен мой развернутый ответ, тем более она и так знает, что те полгода были самыми яркими и незабываемыми в моей жизни. Я утонула в Зотове с головой, нырнула, даже не задумываясь. Влюбилась в его лицо, через секунду в его улыбку, потом в него целиком. Даже в то, как он держал в руках клюшку! Он водил меня в кино, на свидания, а поцеловал только через две недели после знакомства, когда я сама его попросила, не в состоянии больше терпеть. Я была неопытной, и его поцелуй показался мне чем-то космическим, чертовски взрослым и умелым. Он поцеловал меня так, что я чуть не свалилась в обморок, лишь спустя время я поняла, как сильно Марк себя сдерживает, чтобы не напугать.
До Зотова на меня никогда так не смотрели парни. И после него тоже. Будто готов меня съесть. Словно ему даже на минуту не хочется выпускать мою руку из своей и не хочется выпускать меня из машины, когда уже пора домой.
Возможно, я была наивной глупой девочкой, и тогда все это мне просто показалось, ведь в семнадцать ты влюбляешься сердцем, телом и ощущениями, и уж никак не мозгами, но сейчас мне двадцать четыре, а мое тело снова меня предает!
Я не вспоминала о Зотове с тех пор, как впервые взяла на руки дочь. Он стерся, стал воспоминанием, от которого только иногда, в какие-то особые дни слегка щемило сердце, а потом и это прошло. Я не думала о нем, не искала информации и тем более не надеялась снова его увидеть.
Теперь он здесь, на расстоянии, которое можно измерить метрами, и это не дает мне покоя, как больной зуб! Может, потому что все свои чувства и обиду я похоронила в себе молча, ни с кем толком их не разделив.
Мне некому было о них рассказать. Уж точно не моему отцу. Я толком не могла разделить свою боль даже с Таней, ведь мы часто ссорились тогда из-за Зотова. Из-за того, что я проводила с ним каждую свободную минуту своего времени…
Я варилась в своих переживаниях одна, и, как вредный обиженный ребенок, хотела сделать Зотову так же больно, как он сделал мне, даже если он об этом никогда не узнает. Он и не узнал, а я… наделала глупостей…