Доктор - стр. 11
А потом, в полумраке больничного коридора, я опять натолкнулся на сероглазый светящийся взгляд, на улыбку, и все стало ясно: да, меня беспокоит вот именно это лицо, этот взгляд…
– Добрый день! – прозвенело меж стен коридора.
– Добрый день, – пробурчал я угрюмо. – Вы к нам снова на консультацию?
– Нет, – она вскинула брови. – Я просто шла мимо. Но вы, кажется, сердитесь, когда видите здесь посторонних?
– Какая же вы посторонняя? – Я заставил себя улыбнуться. – Напротив, я очень вам рад.
– Правда? – лицо ее вновь осветилось улыбкой. – Ну слава богу! А я-то уж думала: вот сейчас тебя, Олька, погонят отсюда метлой…
Мы засмеялись: она звонко и молодо, а я – словно кашляя, словно чем-то давясь.
– Может, чаю хотите? – сам для себя неожиданно предложил я ей вдруг.
– Конечно, хочу, – легко согласилась она. – А лимон у вас есть? Я лимоны ужасно люблю…
VII
В то наше первое с ней чаепитие я разглядел Ольгу внимательней. Ни тонкие брови, ни нос с небольшою горбинкой не отвлекали от главного: от огромных светящихся глаз и от губ, то упрямо поджатых, то расплывавшихся в ясной улыбке.
Как радушный хозяин я угощал ее и развлекал разговором.
– Так вы где, говорите, учились? – спрашивал я, наливая чай в чашки. – В N-ске? Выходит, мы с вами закончили одну alma mater.
– Да, только вы чуть пораньше, – улыбалась моя собеседница.
– Всего лет на двадцать: пустяк…
– А вы и вправду, Григорий Александрович, выглядите очень молодо. Взгляд у вас совершенно мальчишеский.
– Что ж, спасибо. Но это все, Оленька, потому, что в моих глазах отражаетесь вы. А сидела бы здесь какая-нибудь старушка – и я бы с ней рядом казался почти стариком.
– Так просто? Выходит, все дело в возрасте собеседника? – поднимала она свои тонкие брови.
– Конечно. И вообще мы, хирурги, любим все упрощать. Так же, кстати, как вы – усложнять.
– То есть: мы, терапевты?
– Ну да: терапевты и женщины.
Секунду задумавшись, Ольга кивала:
– Пожалуй, вы правы. – И вдруг ни с того ни с сего начинала смеяться.
Смеялась она так легко, заразительно, что было нельзя не смеяться с ней вместе. Аж прослезившись от смеха, она посмотрела таким повлажневшим, признательным взглядом, словно я сделал ей что-то очень хорошее.
– Вы меня уморили, – вздохнула она изможденно, счастливо. – Давно я так не смеялась…
Общий смех сразу сделал нас ближе: уже начинало казаться, что я знаю Ольгу давно.
– Расскажите мне, как вы учились, – просила она, отпивая дымящийся чай. – Вы где тогда жили? В общаге?
– Конечно. Нас жило в комнате семеро, и поэтому уединиться там с девушкой было великой проблемой. Так, бывало, и просишь приятелей: да сходили б вы, черти, в кино!
– А они?
– А они говорят: «у нас денег нет» или «нам надо учиться – у нас завтра зачет…».
– И что же тогда?
– Ну, делать нечего: поведешь сам подружку в кино или пойдешь с ней шататься по городу. Я за шесть лет так N-ск изучил, что экскурсии мог бы водить.
– Ну а как же насчет… – Глаза Ольги становились лукавыми.
– Насчет этих глупостей, вы хотите сказать? Да как-то выкручивались. Вы ж понимаете: если двое собрались заняться любовью, то помешать им почти невозможно. Конечно, зимой было трудно: все по подъездам, по лестницам терлись. Придешь утром в общагу – а все пальто, и штаны, и ботинки в побелке.
– Представляю, какой у вас был тогда вид!