Дочки-матери, или Во что играют большие девочки - стр. 6
…
Ничего подобного – я бы запомнила, если бы читала.
…
Нет, и папа не читал, и как после этого нормальным человеком вырасти? Вот как можно было меня такую маленькую в какие-то бесконечные ясли отдавать? А теперь ты говоришь – я бессердечная. А в кого я бессердечная? Не знаешь, а?
…
Сейчас трубку повешу. Кончай перебивать. Дай закончить. Мы вообще с тобой слишком похожи, чтобы ты могла мне какие-то предъявы делать. Ну и вообще – чего человека прессовать, если все у него от родителей. И добро, и говно. Про добро не знаю, а говном ты меня наградила от души. У папы я только рост взяла, а у тебя – все остальное.
…
Мам, последний раз прошу – дай сказать. Хорошо, не «говном» – скверными чертами характера. Так норм? Тебе же проще думать, что я ниоткуда взялась такая – бессердечная и ленивая. Вот ты обиделась, что я тебя с Восьмым марта не поздравила в прошлом году. А кстати – на фига оно тебе уперлось, это Восьмое марта, ты ведь феминистка? Но для тебя это почему-то важно. А когда я просила меня поздравлять с Международным днем кошек – ты почему-то сказала, что это не праздник и смешно с ним поздравлять. А у меня ближе наших котов никого никогда и не было. А нет, бабушка еще. Ну тогда и Восьмое марта не праздник и смешно поздравлять. Как ты – так и я. Я ж и говорю, что я вся в тебя. Так что не жалуйся теперь, терпи меня, какая есть.
…
Не знаю. Накопилось, наверное. Про котов вообще обидно было, правда. И про ясли. Это ведь серьезно, ты не отмахивайся.
…
Нет, ну теперь-то уж и правда ничего не поделаешь – только осмысливать и рефлексировать. В смысле тебе – мне-то зачем. Про ясли я всю жизнь помню, но всегда в себе держала, думала, что когда-нибудь вы с папой поймете, что это было жестоко и что я из-за этого такой бессердечной и выросла. Но вы ничего не поняли, вот я и решила напомнить.
…
Нет, больше ничего. Или ты стебешься? Ладно, я тему подкинула – ты теперь думай.
…
Конечно, буду звонить. Завтра сразу после первой пары позвоню – расскажу, как там и чего.
…
Да знаю, знаю. Я тебя тоже люблю. Папе привет и kisses.
…
Ага, пока.
– Томусь, а почему ты ее с Днем кошек-то не захотела поздравлять?
– Да я не то что не захотела – просто она заявила, что пойдет отмечать его в дорогой ресторан с кем-то, денег попросила. Немало, кстати. Я и сказала, что это не тот праздник, на который выкидывают деньги в дорогом ресторане. Она обиделась, сказала, что тоже меня ни с чем поздравлять не будет, что Ляля и Бася – наша семья. Хлопнула дверью. Ну ты ее знаешь, короче.
– Да знаю, конечно. И что за рост на меня обижена – тоже всегда знал. Не говорила никогда, правда, но я знал. Слушай, а что за ясли? Про какие ясли она говорит, не понял?
– Это она себе вбила в голову, что мы ее в раннем детстве отправляли в какие-то ясли, где ей было плохо. А на самом деле она смутно вспоминает детский дом до того, как мы ее забрали. Дура я, что тебя послушала. Давно надо было рассказать, да и вообще – не скрывать с самого начала, как в цивилизованном мире и делают. Ты, кстати, тоже сфотографируй на смартфон ту бумагу об удочерении: чем больше копий – тем лучше…
Люба Гурова. Искусство разговора[4]
Мы знакомы пятьдесят лет.
Жили вместе двадцать.
Тридцать лет говорим по телефону, последние двадцать – каждый день.
Если меня спросят, что я делала 58 мая или 39 ноября любого года после девяностых, я скажу: говорила по телефону с мамой.