Дочь палача и черный монах - стр. 45
– Господь свидетель, здесь ничего нет! – Второй голос звучал утробно, со швабским выговором. – Только эта табличка со словами да кости и лохмотья… – Голос перешел в шепот. – Как бы Господь не прогневался на нас за то, что нарушили покой усопшего.
– Лучше разберись с этой проклятой еретической загадкой. Магистр только потому и приставил тебя к нам. Не забывай об этом, толстяк изнеженный. Будь моя воля, ты бы до сих пор в каком-нибудь подвале пыль с книжек сдувал. Так что прекращай ныть и ищи! Deus lo vult![8]
Только теперь Куизль уловил в сиплом голосе первого незнакомца необычный акцент. Он явно был родом откуда-то издалека.
– Ну ладно, посмотрим тогда еще раз в той комнате, – ответил боязливый голос шваба. – Быть может, я что-нибудь не заметил в ящиках. Этот еретик мог и среди хлама что-то запрятать.
По звучанию голоса Куизль понял, что двое неизвестных приближались к первой комнате. Палач прижался к стене сбоку от выхода. Шаги послышались уже рядом, по полу расползся круг света, и в проход просунулась толстая рука, сжимавшая масляный светильник. В отблеске показался рукав черной рясы.
Куизль среагировал молниеносно. Он ударил дубинкой по руке, так что светильник полетел на пол и погас. Владелец его не успел даже вскрикнуть – палач резко выдернул его из прохода и врезал дубинкой точно в затылок. Толстяк застонал и свалился на пол. На мгновение повисла тишина. Затем снова раздался сиплый голос.
– Брат Авенариус? Что с тобой? Ты…
Голос умолк, послышался лишь тихий шорох, и больше ничего.
– Твой брат Авенариус чувствует себя не очень, – нарушил тишину Куизль. – Но все же лучше, чем Коппмейер. Это же вы его отравили, не правда ли?
Он подождал какого-нибудь ответа, но его не последовало. Потому палач продолжил:
– Я не привык, чтобы на вверенной мне территории травили людей. Здесь есть лишь один человек, кто может убивать, и этот человек – я!
– И кто же ты такой, раз решил, будто тебе до этого дело есть? – прошипел голос с иноземным выговором.
– Я палач, – ответил Куизль. – И тебе известно, что ждет у нас отравителя. Колесо. Но прежде я вас вздерну, а может статься, еще и внутренности вырежу.
С той стороны проходы послышался сиплый смех.
– А как умирают палачи?.. Ну, раз уж на то пошло, ты это скоро узнаешь.
Куизль зарычал. Ему эта перепалка надоела. Человек на полу застонал – удар был, видимо, недостаточной силы, и скоро толстяк очухается. Только палач собрался размахнуться, как вдруг ощутил слабое движение воздуха. Из прохода выскочила тень и ринулась к нему. Куизль отскочил в сторону и почувствовал, как запястье оцарапал клинок. Палач взмахнул дубинкой, но по противнику не попал – тяжелое орудие просвистело над его головой. Якоб выбросил вперед ногу и угодил мужчине точно между ног. И с удовлетворением услышал, как тот застонал от боли и отступил назад. В темноте Куизль мог разглядеть лишь черный силуэт. Человек перед ним был, похоже, в монашеской рясе и сжимал в руке кривой кинжал, какие палач уже видел у исламских воинов. Рассмотреть его более подробно он не успел, так как неизвестный снова бросился в атаку и направил кинжал в широкую грудь палача. Куизль отмахивался дубинкой и удерживал противника на расстоянии. Шагнув назад, он пихнул ногой что-то большое и мягкое и едва не споткнулся. На полу возле него до сих пор лежал толстый шваб, которого он вывел из строя в самом начале.