Дочь Клеопатры - стр. 37
– Но ведь на корабле разрешали…
– То было в море. Не стоит перед гостями Цезаря выглядеть точно lupa.
– Точно кто?
– Ну, знаешь, – она неопределенно повела рукой, – одна из этих женщин…
– Блудница, – пояснил Александр, появившийся за нашими спинами.
Октавия ахнула.
– Ой, простите, – прибавил он, улыбаясь до ушей, и Галлия молча кивнула.
– Как вы прекрасно выглядите, госпожа.
Я повернулась.
– Прекрасно? Словно простыней накрыли. Как можно в этом ходить? Глупости!
Все это я сказала по-парфянски, однако брат сердито ответил мне на латыни.
– Это же toga praetexta. Да и Марцелл нарядился так же.
По краю его одеяния тянулась багровая полоса. Впрочем, мою тунику сшили из куда более благородной ткани.
Тут Александр свистнул, заметив красные сандалии у меня на ногах.
– Настоящая римская царевна! – И, не обращая внимания на мои гневные взгляды, спросил: – А что, глаза ей не накрасят?
– Рим должен помнить, что это юная девушка, – повторила Галлия, – а не девица из грязного лупанария.
– Довольно, – вмешалась Октавия, но я и так поняла, что лупанарий – это место, где женщины продаются для плотских утех.
Галлия улыбнулась.
– Он спросил.
Приблизившись к Александру, я дотронулась до золотого диска, висящего на его шее, и глухо сказала:
– Вот мы и стали настоящими римлянами.
Брат отвел глаза. Вслед за ним вошел Марцелл, улыбка которого помогла мне забыть, что мы – только пленники, переодетые римскими гражданами. Его недавно вымытые волосы вились на затылке, оттеняя смуглую кожу.
– Ты просто изумрудная богиня, Селена. Уверен, это дело рук нашей Галлии.
– Да, хорошо получилось, господин.
Октавия пристально оглядела нас с братом.
– Готовы?
Рабыня кивнула.
– Теперь они такие же римляне, как сам Ромул.
Александр несмело покосился на меня. Мы последовали за Галлией к портику, где младшие дочки Октавии смирно ждали нас в тени. Не помню случая, чтобы в детстве мне приходилось вот так сидеть. Они вообще вели себя тише воды ниже травы. Все в мать, подумала я. И тут же запретила себе вспоминать о собственной маме, лежащей теперь в холодном саркофаге рядом с отцом.
Провожая нас по мощеной дороге на виллу Цезаря, Галлия предупредила:
– У входа в триклиний вас встретит кто-нибудь из рабов и попросит снять сандалии.
– Чтобы омыть нам ноги? – спросил Александр.
– Да. После этого можно входить. Номенклатор объявит о вашем прибытии, и вам покажут ваши кушетки.
– Римляне едят, полулежа на кушетках? – удивилась я.
– А египтяне поступают иначе?
– Конечно. Мы сидим за столами. В креслах или на стульях.
– Ну, столы-то будут, – отмахнулась Галлия. – Но без стульев. А кресла только для стариков.
– А как же брать еду? – забеспокоился Александр.
– Наклонившись. – Увидев наши вытянутые лица, провожатая пояснила: – Там будет дюжина столиков, окруженных кушетками. Цезарь всегда сидит позади, а справа, напротив пустого конца его стола, располагаются места для самых важных гостей.
– И сегодня они достанутся вам, – предсказала Октавия.
– Но мы не знаем, как себя вести! – воскликнула я.
– Ничего страшного, – успокоил меня племянник Цезаря. – Обопритесь на левый локоть, а правой рукой берите еду. Главное, – прибавил он с озорной улыбкой, – не вздумайте пробовать свинью по-троянски.
– Марцелл! – возмутилась Октавия.
– Но это правда! Помнишь, чем кончился пир у Поллиона?