«Дочь Ивана Грозного» - стр. 6
– Скорее всего, его убили двадцать минут двенадцатого, – уточнил Дорогин. – Именно тогда свидетельницы, старые актрисы, услышали шум разбитого стекла и как кто-то громко вскрикнул.
– И где они, эти свидетельницы? – спросила Вера.
– Рядом, в квартире Ружецкой, – кивнул Роман и уже на лестничной площадке добавил: – Бывшая певица Марта Мстиславовна Ружецкая и бывшая балерина Фаина Григорьевна Панюшкина. Обеим по 75 лет. Только, Вернучик, – в неофициальном общении он со следователем протоколы не разводил, – не вздумай этих теток старушками назвать. Это, скажу я тебе, такие дамочки!.. Первой труп обнаружила Панюшкина, кинулась к Ружецкой, та еще спала, вызвали полицию, наши приехали довольно быстро, а потом… еще минут тридцать дожидались, пока Марта Мстиславовна изволит из своей квартиры пожаловать. Она, видите ли, себя в порядок приводила – прическу накручивала, физиономию раскрашивала. Не может она, видите ли, предстать перед почтенной публикой, то есть перед полицейскими, в ненадлежащем виде. Панюшкина-то уже была при полном параде, будто на прием отправилась, хотя на самом деле – в поликлинику. Каково, а?
– Класс! – оценила Вера, полезла в сумку за зеркальцем и в целом осталась довольна собственным отражением: глаза подкрашены, губы подмазаны, волосы аккуратно уложены. В общем, вполне сгодится для встречи с дамами, привыкшими быть при полном параде.
Дамы произвели на Веру весьма своеобразное впечатление.
Бывшая актриса и певица Марта Мстиславовна Ружецкая оказалась высокой величественной женщиной с пышной грудью, вполне пригодной для функции пюпитра. Ее округлое белое лицо еще не утратило утонченность черт, а глаза – яркой голубизны. Светлые (конечно, крашеные, но явно в тон природному цвету) волосы венчали макушку замысловатым узлом. У нее был низкий, хорошо поставленный голос. Марта Мстиславовна была просто создана для того, чтобы играть цариц-императриц.
Бывшая балерина Фаина Григорьевна Панюшкина представляла собой полную противоположность. Маленькая, худенькая, с длинной (некогда явно лебединой, а теперь смахивающей на гусиную) шеей, с по-прежнему идеально прямой спиной, изящными ручками и сохранившими мускулистость ножками. Голову обрамляли короткие черные кудряшки, а круглые темные глаза занимали едва ли не половину аккуратного личика. Ее высокий голос исключительно походил на звонкий щебет. Фаина Григорьевна была просто создана для того, чтобы танцевать партии экзотических птиц.
По отдельности женщины выглядели весьма эффектно, но вместе – несколько комично. Как сенбернар и карликовый пудель.
– Прошу, – широким жестом указала Ружецкая в сторону комнаты, где на столе стояли чашки, вазочки с печеньем и конфетами. – Готовы предложить вам чай, кофе, сладости, если хотите, сделаем бутерброды. И вы, молодой человек… то есть капитан Дорогин… проходите тоже.
– Для начала я вам представлюсь, – вытащила удостоверение Вера. – Следователь по особо важным делам Вера Ивановна Грознова.
– Кто?! – ахнули женщины.
– Грознова, – повторила Вера и уточнила: – Не Грозная, а Грознова.
Эта путаница ее преследовала всю жизнь, а в последние годы «Грозная» вообще превратилась в прозвище.
Женщины изумленно переглянулись и пылко воскликнули:
– Вы – Верочка?! Дочка Александры Николаевны Грозновой?!