«Дочь Ивана Грозного» - стр. 14
– О, да, в съемках! – неожиданно издал смешок, причем достаточно ехидный, Волынцев.
Вера посмотрела на него удивленно.
– Ну брось, Антон Борисович, – досадливо произнес директор. – Человек себя пробует… – И, обращаясь к Вере: – Дмитрий – хороший актер. Пусть не выдающийся, но хороший. Ты согласен, Антон Борисович?
– Не спорю, – все с той же ухмылкой подтвердил режиссер.
– Дмитрий мечтает о кино. Пытается участвовать в кастингах. Естественно, в Москве. Где еще? Вот знаю, свой нынешний отпуск он на кастинги потратил. И за последние годы поучаствовал в съемках нескольких сериалов.
Волынцев не просто ухмыльнулся – расхохотался:
– Да, принял участие аж в трех сериалах! Исключительно криминальных. Правда, его на первых же минутах убивали, но последний раз Дима продержался на экране в общей сложности аж шесть минут! Как режиссер свидетельствую: он прекрасно изображает мертвецов! Недаром его в театре прозвали «живой труп».
Дудник махнул рукой:
– Пусть он и «живой труп», однако полезный… В начале года в Москве Дмитрий три дня был на съемках и пересекся с Лепешкиным. Они пообщались, а в начале мая Кирилл позвонил Дмитрию и спросил: не знает ли он кого-то, кто хотел бы купить его квартиру. После смерти матери он ее так и не продал, а благодаря своим пьесам, смог решиться на собственное жилье в Москве и затеялся с продажей здесь. Дима обрадовался: он чуть больше года назад развелся с женой, они продали квартиру, причем, насколько знаю, весьма удачно, и Дмитрий подумывал о новой покупке. У Кирилла квартира пусть не большая, но двухкомнатная и в двадцати минутах ходьбы от театра. Дима решил, что это для него самое подходящее. И предложил все оформить в ближайшее время, однако Кирилл сказал, дескать, он заканчивает редактуру новой пьесы и сможет приехать только в июне. Ну вот Дмитрий сразу прибежал ко мне, а уж я… в общем, предпринял усилия…
– Чтобы Лепешкин дал вам почитать свою пьесу? – уточнила Вера.
Директор откинулся на спинку кресла, вытер ладонью абсолютно сухую лысину, произнес тоном человека, завершившего гигантскую работу:
– Получить пьесу для ознакомления – не проблема. Я уговорил Кирилла дать нашему театру право первого показа! Пер-во-го! Не москвичам, не питерцам, а именно нам!
– То есть ваш театр получил право первым эту пьесу поставить? – вновь уточнила Вера.
– Совершенно верно! И это очень важно для нашего театра! Вы же понимаете!
Дудник не ставил знак вопроса – он ставил восклицательный знак, нисколько, похоже, не сомневаясь, что следователь, конечно же, понимает всю значимость творческого первенства. Следователь кивнула.
– Да, пришлось уговаривать, – продолжил директор, – даже Стрекалову подключили, в конце концов, Лепешкин был ее любимым студентом, они по-прежнему общаются… В итоге все удалось! Наша премьера станет первой в стране. Никто до нас эту пьесу не получит, – с гордостью констатировал он.
– А теперь, после его смерти, ваше первенство не очевидно? – спросила Вера.
– Почему? – удивился Дудник. – Мы же договор подписали. Еще в июне. Деньги тогда же перечислили. Так что у нас все честь по чести. Все официально.
– То есть убивать драматурга ради того, чтобы отобрать ваше первенство, нет никакого смысла?
– Ну разумеется! – весьма выразительно фыркнул Волынцев. – Слава богу, Михал Семеныч свое дело знает. И спектакль выйдет в срок. Причем с еще большим успехом, потому что, – режиссер сочувственно искривил губы, – смерть драматурга, причем такого, – это грандиозная реклама!